Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер. Вукол Лавров)

Вечером разыгралась гроза. Гром перекатывался с одной стороны неба на другую; молнии освещали всю окрестность то белым, то красным светом.

При ее отблесках из лагеря выходил Кривонос во главе шестидесяти тысяч отборного войска и черни.

Кривонос из Белой Церкви двинулся на Сквиру и Погребищи, по направлению к Махновке, а где проходил он, там исчезали даже следы человеческого существования. Кто не шел за ним, тот погибал под ножом. Кривонос поджигал даже хлеба на корню, леса и сады, а князь тем временем уничтожал все, что попадалось на его пути… После разгрома Погребищ и кровавого крещения Немирова войска князя разбили еще несколько крупных казачьих ватаг и остановились лагерем под Райгородом. Прошел месяц, как армия Вишневецкого не слезала с коня; непосильные переходы истощили ее силы, а бои уменьшили ее численность. Руки косцов требовали отдыха от кровавой жатвы. Даже князь, и тот колебался и раздумывал, не пойти ли на время в более спокойный край, чтобы пополнить ряды войска, а в особенности запастись свежими лошадьми: старые более походили на ходячие скелеты; вот уж месяц, как они не видели овса. Но через неделю дали знать, что идет подкрепление. Князь тотчас же выехал навстречу и, действительно, встретил пана Януша Тышкевича, киевского воеводу, который шел во главе полутора тысяч добрых воинов, а вместе с ним пан Криштоф Тышкевич и молодой пан Аксак, почти еще мальчик, со своим небольшим, но превосходным гусарским отрядом, и еще множество шляхты, кто в одиночку, кто со своими солдатами, так что вся подмога состояла из двух тысяч всадников, не считая прислуги. Князь необычайно обрадовался и любезно пригласил пана воеводу к себе на квартиру. Воевода подивился суровой строгости, которую он встретил в княжеском обиталище. Князь, живший в Лубнах с королевской роскошью, во время походов приравнивал себя к простым солдатам и отказывался от самых элементарных удобств. В комнате, кроме стола, деревянных скамеек да войлока, покрытого конской шкурой, ничего не было. Эта простота поразила воеводу; он любил роскошь и не мог расстаться со своими коврами. Он иногда видел князя на сеймах, даже считался с ним в родстве, но никогда не сближался с ним и только теперь, вступив с ним в беседу, убедился, что имеет дело с человеком незаурядным. И он, сенатор, старый солдат, который дружески трепал по плечу своих сотоварищей-сенаторов, князя Доминика Заславского называл приятелем, который фамильярно обращался с самим королем, теперь чувствовал себя немного стесненным, хотя Вишневецкий принял его очень радушно и искренне благодарил за подкрепление.

— Пан воевода, — сказал он, — я благодарю Бога, что вы прибыли сюда со свежими людьми, мои все выбились из сил.

— Я заметил по солдатам вашим, что они сильно утомились. Это меня очень огорчает, потому что я намеревался просить вас о помощи.

— Разве помощь нужна вам немедленно?

— Periculum in mora, periculum in mora [52] Промедление опасно! (лат.). ! Собралось несколько тысяч негодяев, а во главе их Кривонос, и он, услышав, что вы идете на Константиновку, сам пошел туда же, а по дороге обложил мою Махновку и понатворил таких бед, что и описать невозможно.

— Я слышал о Кривоносе и ждал его, но коль скоро он миновал меня, я вижу, мне самому придется искать его. Дело не терпит проволочек. Как велик гарнизон в Махновке?

— В замке наберется человек двести немцев. Народ храбрый, сколько-то еще продержатся. Но беда вся в том, что туда понаехало много шляхты с семействами, а город, кроме вала и частокола, других укреплений не имеет.

— Да, да, дело не терпит проволочек, — в раздумье повторил князь и тотчас же обратился к своему пажу:

— Желенский, беги за полковниками.

Воевода киевский сидел на лавке и тяжело отдувался. Он был голоден и ждал ужина.

За дверями послышались торопливые шаги, и в комнату вошли толпой княжеские офицеры, загорелые, обросшие бородами, с ввалившимися глазами и следами утомления на лице. Они молча поклонились гостям и князю и ждали, что он скажет.

— Господа, — спросил князь, — кони готовы?

— Как всегда.

— Хорошо. Через час мы нападаем на Кривоноса.

— О? — встревожился киевский воевода и с недоумением посмотрел на пана Криштофа.

— Пан Понятовский и пан Вершул пойдут первыми. За ними пойдет Барановский с драгунами, а через час, чтоб и артиллерия Вурцеля вышла.

Полковники с поклоном оставили комнату, и через минуту сигнальная труба заиграла сбор. Воевода не ожидал такой поспешности; мало того, был крайне недоволен ею, так как сам был сильно измучен. Он рассчитывал денек-другой погостить у князя, а тут приходилось сейчас же, не выспавшись, не отдохнув хорошенько, вновь садиться на коня.