Вашингтон Ирвинг - Жизнь Магомета

— Кто твой защитник? — спросил Магомет.

— Ади, сын Хатима.

— Он бежал от Бога и Его пророка, — ответил Магомет и прошел мимо.

На следующий день, когда Магомет опять проходил мимо, Али, тронутый красотою и горем женщины, сказал ей потихоньку, чтобы она встала и снова обратилась к пророку со своей просьбой. Она послушалась и повторила свою мольбу: «О пророк Божий! Мой отец умер, а брат мой, который должен служить мне защитником, оставил меня. Сжалься же надо мной, и Бог будет милостив к тебе».

Магомет милостиво обернулся. «Да будет так!» — сказал он и не только дал ей свободу, но подарил одежду и верблюда и отправил в Сирию с первым отходившим туда караваном.

Приехав к брату, она стала упрекать его за то, что он покинул ее. Ади осознал свою вину и получил прощение. Затем она принялась убеждать его, чтобы он примирился с Магометом. «Он — истинный пророк, — говорила она, — и скоро будет владыкой мира; торопись же вовремя добиться его благосклонности».

Хитрый Ади принял ее совет и, отправившись поспешно в Медину, приветствовал Магомета в мечети. Его собственный рассказ об этой встрече дает яркую картину простоты обращения и образа жизни Магомета, даже когда он достиг полной верховной власти и быстрых успехов в военных завоеваниях. «Он спросил, — рассказывает Ади, — мое имя, и когда я сказал ему, то пригласил меня к себе в дом. Дорогой к нему подошла хилая, изнуренная женщина. Он остановился и поговорил с ней о ее делах. Это, подумал я про себя, далеко не по-царски. Когда мы вошли к нему в дом, он подал мне кожаную подушку, набитую пальмовыми листьями, и предложил мне сесть на нее; сам же поместился на голом полу. Это, подумал я, даже совсем не по-княжески!

Тут он три раза просил меня принять ислам. Я сказал, что у меня есть своя вера. „Я знаю твою веру, — отвечал он, — лучше, чем ты сам. Ты, как князь, берешь у своего народа четвертую часть получаемой добычи. Разве это согласно христианскому учению?“ Из этих слов я понял, что это — пророк, знающий больше других людей».

«Ты не склоняешься к исламу, — продолжал он, — потому что видишь нашу бедность. Но близится время, когда все истинно правоверные будут обладать такими богатствами, что не будут знать, куда девать их. Может быть, тебя удерживает малочисленность мусульман сравнительно с громадным количеством их врагов? Клянусь Аллахом, недалеко время, когда мусульманке можно будет одной безопасно совершать свое путешествие на богомолье из Кадезии в Мекку. Ты, вероятно, думаешь: сила в руках у неверных; знай же, что скоро настанет время, когда мы водрузим наши знамена на белых башнях Вавилона [24]»!

Хитрый Ади уверовал в пророчество и тут же обратился в веру Магомета.

Магомет частично путем присоединения к исламу, частично силой оружия завладел почти всей Аравией. Он соединил в одну нацию и таким образом подготовил к внешним завоеваниям все разъединенные племена, которые до сих пор были опасны только друг для друга и вследствие своей разрозненности совершенно бессильны по отношению к остальному миру. Звание пророка давало ему абсолютную власть над грозной силой, образовавшейся таким образом в пустыне, и теперь он готовился направить ее на распространение веры и расширение мусульманского владычества в чужеземных странах.

Его многочисленные победы и недавнее дело при Муте обратили, наконец, на него внимание императора Ираклия, который стал собирать войско на границах Аравии, чтобы подавить этого нового врага. Магомет решил предупредить его неприязненные действия и водрузить знамя правоверия в самом сердце Сирии.

До сих пор он предпринимал свои экспедиции тайно, сообщая свои планы и намерения только самым надежным военачальникам и без всяких объяснений увлекая своих последователей в опасные предприятия. Предстоящий поход, не имевший ничего общего с быстрыми разбойничьими набегами арабов, требовал серьезных приготовлений. Нужно было собрать особенно многочисленную силу и сделать всякого рода запасы для дальних переходов и продолжительного отсутствия. Поэтому он объявил открыто о цели и характере своего предприятия.

Незаметно было обычной готовности стать под его знамя. Многие вспоминали злополучное дело при Муте и опасались нового столкновения с дисциплинированными римскими войсками. Кроме того, и время года не благоприятствовало такой далекой и продолжительной экспедиции. Стояла летняя жара; земля была накалена, а все ручьи и источники пересохли; наступила также пора сбора фиников, когда человеку надо дома убирать плоды, а не пускаться на хищнические предприятия.