— Ты меня неверно понял, — станет оправдываться Дидро. — Мне просто хочется знать, какое удовольствие получаешь ты от постоянной победы надо мной. Если ты сам себе создашь дополнительные трудности и при этом выиграешь — тем больше тебе чести.
— Если ты считаешь, что игра нечестна, — возразил Руссо, — то стоит ли вообще играть?
— Нет, я этого не говорил. Просто подумал, что тебе скучно постоянно у меня выигрывать.
— Нет, не скучно. Ну, если ты не против, то будем играть как прежде. Идет?
— Отлично, — согласится Дидро, мирясь с ролью постоянного неудачника.
Впоследствии, когда оба они добьются большой славы (причем Руссо затмит Дидро) и они расстанутся после крупной ссоры, Дидро напишет: «Какое неистребимое желание у Руссо чувствовать себя выше меня! Даже в таком пустяке, как игра в шахматы».
Дидро, судя по всему, так и не понял своего бывшего друга. Он никогда не понимал, как важна шахматная игра для Руссо. И почему ему так необходимо было выигрывать.
Причиной был Вольтер.
Чтобы понять до конца, как Вольтер превратился в навязчивую идею для Жан-Жака Руссо, нужно обратиться к его первому письму, отправленному Вольтеру. Сколько воображаемых писем составил он до появления настоящего предлога, чтобы взяться за перо и бумагу!
«Месье!
В течение пятнадцати лет я стремился стать достойным Вашего внимания, которое Вы уделяете обычно молодым людям, в которых обнаруживаете талант…»
Молодые люди? Увы, он ведь не так молод! Ему почти тридцать три, кажется, так. И у него куда больше оснований писать знаменитому композитору Жану Филиппу Рамо[11], чем Вольтеру. Ему как музыканту предложили просмотреть пьесу-буфф «Принцесса Наваррская», написанную Вольтером на музыку Рамо по случаю бракосочетания французского дофина с испанской инфантой. Ее премьера должна была состояться в Версальском дворце[12]. В оперу требовалось внести кое-какие изменения, на которые ни у Вольтера, ни у Рамо не было времени. Оба они уже работали над другой оперой-буфф «Храм славы», которая прославляла боевые победы Франции над Англией[13].
Короче говоря, это была музыкальная «халтура». Так, для нетребовательного зрителя. И Руссо это отлично понимал. В связи с этим он писал:
«…каким бы успехом ни увенчались мои слабые усилия, он тем не менее станет для меня славным подспорьем, если в результате мне будет оказана честь познакомиться с Вами, чтобы я мог выразить Вам лично свое восхищение и то глубокое уважение, которое я, месье, питаю к Вам как Ваш преданный и скромный слуга…»
Витиеватый стиль письма присущ переписке того времени. Жан-Жак на самом деле считал, что добьется своей цели, если его «слабые усилия» помогут ему познакомиться с Вольтером.
Особенно серьезной выглядит первая строка: «В течение пятнадцати лет я старался стать достойным Вашего внимания…» Никогда в жизни ни к одному писателю Руссо не обращался столь выспренне — только к Вольтеру. «Написано с болезненным тщанием» — так прокомментировал эти строки первый издатель письма. Да, на самом деле оно было написано с «болезненной аккуратностью». Для Вольтера это не имело никакого значения, но для Жан-Жака, жившего на чердаке, практически никому не известного литератора, вечно нуждавшегося в деньгах, это значило все на свете. Он был никем, и этот «никто» писал важной персоне.
Их встреча произошла в декабре 1745 года. Они встретились в Париже, — Вольтеру было пятьдесят один, а Руссо — тридцать три.
Имя Вольтера в то время было, как никогда прежде, у всех на устах, так как он только что завершил свою поэму, посвященную битве при Фонтенуа[14] — великой победе, одержанной французами над англичанами, и типографии не справлялись с постоянно растущим спросом на его книгу. Парижане гордились тем, что знали наизусть строки из этой поэмы в честь столь редкой для них победы над англичанами. Вольтер не только опередил остальных поэтов своим триумфальным произведением, но и сумел упомянуть отличившихся героев. Это понравилось всем, в том числе королю Франции[15], который присутствовал на поле брани.
В результате Вольтера назначили официальным историографом Франции, а потом и первым камер-юнкером[16], что принесло ему солидное жалованье, бесплатную квартиру в королевском дворце в Версале. Кроме того, благодаря неутомимой поддержке новой любовницы короля — Жанны Антуанетты де Помпадур[17] — имя Вольтера было внесено в список кандидатов на получение вакантного места во Французской академии. Правда, Вольтер так уж не нуждался во всех этих почестях. Да и в деньгах тоже. Он давно стал знаменитым, его книги переводили и издавали во всем цивилизованном мире. К тому же он и сам был неплохим, довольно хитроумным финансистом. В сделках ему всегда сопутствовал успех. Он стал одним из первых предпринимателей, понявших преимущества искусственного ажиотажа для получения прибыли. К тому же он получил целое состояние после смерти своего старшего брата. Став очень богатым человеком, Вольтер вложил свои деньги в ценные бумаги Парижской ратуши, в крупный банк — «Пари-Дюверни» и его торговую фирму. Он щедро давал в долг крупные суммы важным людям, среди которых был знаменитый герцог Ришелье[18], племянник «серого кардинала». В результате Вольтер стал одним из самых богатых людей во Франции.
Читать дальше