Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

Часовой с красной повязкой на рукаве преградил им путь:

— Пропуск!

Он долго разглядывал их депутатские мандаты, медленно шевеля губами, словно читал по складам. Наконец церемония проверки была закончена, винтовка, преграждающая вход, отведена в сторону, приклад тяжело клацнул о каменный пол.

— Проходите!

Трудно было даже вообразить, что совсем недавно по этим длинным гулким коридорам важно плыли классные дамы и робко приседали в почтительных книксенах чинные смолянки — воспитанницы Института благородных девпц.

Рябило в глазах от серых солдатских шинелей, черных матросских бушлатов, перепоясапных пулеметными лентами, красных нарукавных повязок. Из комнат доносился треск «ундервудов». Плотное облако сизого махорочного дыма висело в воздухе.

Потолкавшись в коридорах Смольного, Мулланур и Шариф вскоре увидели, что впечатление хаоса и беспорядка было обманчиво. В этой вроде бы беспорядочной сутолоке царила жесткая и строгая система. Приглядевшись, можно было увидеть, что все эти люди не просто суетятся без толку, а уверенно спешат куда-то по своим, хорошо им известным и, как видно, неотложным долам. Праздных зевак здесь не было. Лица выражали озабоченность и целеустремленность.

Казалось, только опп двое в этом людском потоке растерянно плывут наугад, не зная, к какому берегу им надо причалить.

— Стой! Погоди! — окликнул Мулланура Шариф. — Так ведь и заблудиться недолго. Давай спросим у кого-нибудь… Хотя что спрашивать-то? Мы ведь даже толком не знаем, что нам нужно…

— Нам нужно найти Ленина, — сказал Мулланур.

— Скажешь тоже… — засмеялся Шариф. — Других забот у него нету, как с нами разговаривать.

Он подумал было, что его друг шутит. Но Мулланур и не думал шутить. Еще там, на вокзальной площади, предложив идти прямо в Смольный, он принял твердое решение во что бы то ни стало встретиться с Лениным. В Смольном это его решение, правда, слегка поколебалось: он вдруг на миг ощутил себя крохотной песчинкой в стремительном вихре. Но беспомощное лицо Шарифа, его растерянность вернули ему прежнюю уверенность в безусловной правильности принятого решения.

— Пошли, пошли, — дружески подтолкнул он Шарифа, словно и впрямь знал, куда идти.

— Может, сперва поедим чего-нибудь? — робко предложил Шариф. — Со вчерашнего вечера ведь во рту и маковой росники не было…

У него было такое жалкое, страдальческое лицо, что Мулланур невольно расхохотался. Однако Шариф был прав: Мулланур вдруг и сам ощутил волчий аппетит.

— Ладно, — сказал он. — Будь по-твоему. На сытый желудок и голова лучше работает… Эй, братишка! — окликнул он пробегавшего мимо матроса. — Где тут у вас поесть можно?

Матрос на бегу махнул рукой в сторону лестницы, ведущей куда-то вниз. Мулланур с Шарифом спустились по ней и очутились в помещении, где раньше, судя по всему, размещался обслуживающий персонал Института благородных девиц. Теперь тут была столовая: во всю длину зала установлены длинные столы, покрытые клеенкой, в стене устроено окно для выдачи пищи. Дверь столовой все время открывалась и со стуком захлопывалась, в воздухе пахло капустой и ржаным хлебом.

— Может, нас здесь еще и не покормят? — усомнился Мулланур.

— Поко-ормят, — уверенно ответил Шариф. Запах еды мгновенно вернул ему всю его прежнюю бодрость и энергию. Уверенно кинувшись к окошку, он быстро все разузнал и радостно доложил Муллануру: — Это из какого-то полка привезли походную кухню. Кормят всех. Обед стоит три рубля.

— Ну, это нам по карману, — сказал Мулланур. Сунув в окошко две мятые зеленые трешки, они взяли причитавшуюся им еду. Обед был незатейлив. Он состоял из щей, каши и солидного ломтя свежего ржаного хлеба. Зато сервировка была более чем затейлива. Были тут и миски, и тарелки, и солдатские котелки, и глина, и фаянс, и жесть, и фарфор. Напротив Мулланура сидел конопатый солдатик и степенно хлебал серебряной ложкой щи из грубой глиняной миски. А матрос рядом с ним деревянной ложкой уписывал свою порцию каши из тонкой, изящной тарелки какого-то старинного и, видно, очень ценного фарфора.

— Проголодались, товарищ? — услышал вдруг Мулланур.

Но сразу сообразив, что вопрос обращеп к нему, Мулланур медленно поднял голову от своей тарелки. На него, весело прищурившись, глядели удивительно молодые и смешливые глаза.

— Советую вам взять еще одну порцию. Возьмите, возьмите, не стесняйтесь! — настойчиво посоветовал обладатель веселых глаз. И тут Мулланур увидел, что он не так уж молод, как сперва показалось. Однако и не стар. Лысина? Но лысеют, бывает, и смолоду. Бородка? Тоже не признак старости. Разве только эти густые темные тени под глазами. Но это скорее следы усталости, быть может, бессонных ночей. Хотя, с другой стороны, усталым он тоже не выглядит. От плотной фигуры веет спокойствием и силой. А глаза так и светятся острым интересом ко всему окружающему, живым, неиссякаемым любопытством.