Конн Иггульден - Повелители стрел

Хачиун вспыхнул — упрек достиг цели.

— Как прикажешь, брат, — сказал он, кивнув.

Он заметил, что Чингис отвлекся от разговора и наблюдает за сыновьями, которые взобрались на своих косматых лошадок. В игре, придуманной олхунутами, требовалась ловкость. Джучи и Чагатай готовились проскакать галопом вдоль ряда воткнутых в землю прутьев.

Джучи первым пустил коня вскачь и помчался к веткам, натянув тетиву. Чингис и Хачиун увидели, как он на всем скаку выпустил стрелу и попал в самый тоненький прутик, расщепив его надвое. Выстрел был хорош, и почти сразу Джучи наклонился влево, поймал на лету обломок и победно поднял вверх, возвращаясь к приятелям. Те встретили его одобрительными криками, только Чагатай презрительно фыркнул и сам поскакал вперед.

— Твой сын вырастет хорошим воином, — пробормотал Хачиун.

Чингис слегка поморщился. Хачиун не смотрел в сторону брата, зная, какое у него сейчас выражение лица.

— Пока тангуты могут укрыться за стенами раз в пять выше человеческого роста, они будут смеяться над нами, видя, как мы рыскаем вокруг по степи, — упрямо произнес Чингис. — Их правителю наплевать на потерю нескольких десятков деревень. Мы лишь слегка ужалили его, меж тем как Иньчуань стоит целый и невредимый.

Хачиун ответил не сразу — наблюдал за Чагатаем. Стрела ханского сына перебила березовый прут, но мальчик не успел схватить обломок, прежде чем тот упал на землю. Джучи что-то сказал брату, и лицо Чагатая потемнело от гнева. Мальчики, конечно, знали, что отец смотрит на них.

За спиной Хачиуна Чингис поднялся в знак того, что принял решение.

— Пусть воины готовятся к походу. Я хочу посмотреть на каменный город, так поразивший наших разведчиков. Не может быть, чтобы в него нельзя было попасть.

Чингис не стал делиться с братом снедавшей его тревогой. Раньше ему не случалось видеть город, который, по словам лазутчиков, опоясывают высокие стены. Хан надеялся, что у ворот Иньчуаня придумает, как проникнуть в город, не тратя времени на тщетные попытки разрушить неприступную твердыню.

Хачиун отправился передать войску приказ хана и вдруг увидел, как Чагатай что-то сказал старшему брату. Джучи соскочил с коня, бросился на обидчика. Мальчишки покатились по земле клубком мелькающих рук и ног. Хачиун ухмыльнулся, проходя мимо, — вспомнил свое детство.

Земля, которую его народ нашел за горами, оказалась богатой и плодородной. Возможно, чтобы сохранить ее, придется сражаться. Хачиун не мог представить силу, способную сокрушить войско, которое они с братьями привели за много дней пути от родных мест. Когда-то, еще мальчишкой, он столкнул с вершины горы огромный камень и смотрел, как тот набирает скорость. Поначалу он катился медленно, а спустя немного времени глыбу уже нельзя было остановить.

Цветом войны в государстве Си Ся считался алый. Королевские воины носили доспехи, покрытые ярко-красным лаком; в покоях, где Ань Цюань встретился со своим военачальником, полированные стены были того же оттенка. Гулкое пустое пространство нарушал один-единственный стол. Ань Цюань с командующим армией Гиамом разложили на нем карты, прижали их свинцовыми пластинками. В этих алых стенах когда-то планировалось отделение от Цзинь, именно здесь, в дышащем историей зале, решалась судьба страны. Лак на доспехах военачальника прекрасно сочетался с цветом комнаты, делая Гиама почти незаметным на фоне стен. Ань Цюань был одет в кафтан из золотистой ткани и черные шелковые штаны.

Седовласый генерал держался с достоинством. В этом старинном зале он ощущал дух истории Си Ся так же отчетливо, как собственную ответственность, которая тяжким грузом лежала на его плечах.

Он поставил еще один знак из слоновой кости на линии, прочерченной темно-синими чернилами.

— Лагерь монголов здесь, ваше величество, неподалеку от места, где кочевники вторглись в страну. Их воины совершают набеги на города и деревни во всех направлениях в пределах сотни ли.

— Верхом за день больше не проедешь. Должно быть, они останавливаются где-нибудь на ночлег, — заметил Ань Цюань. — Мы бы могли напасть на их стоянку.

Военачальник чуть качнул головой, не желая открыто возражать правителю.

— Монголы не отдыхают, повелитель, и не останавливаются, чтобы поесть. Дозорные сообщили, что они пускаются в путь на рассвете и возвращаются в лагерь на закате. Когда захватывают пленников, движутся медленнее, гонят их перед собой. Пеших воинов у монголов нет, а припасы они берут из лагеря.