Конн Иггульден: Повелители стрел

Чингис шагнул к нему.

— Возвращайся в Яньцзин, министр, и приведи сюда императора. Если до обеда он не появится, никакие богатства мира не спасут ваш город.

Перепуганный Рюн Чу сглотнул. Он надеялся, что монгольский хан не захочет встречаться с семилетним мальчиком. Удастся ли маленькому Сюаню пережить эту встречу? Рюн Чу не знал. Монголы безжалостны и способны на любую подлость. Впрочем, выбора не было, и потому первый министр поклонился еще ниже.

— Мы исполним твою волю, великий хан.

Солнце успело подняться высоко, когда поток сокровищ остановился и рослые рабы вынесли на равнину императорский паланкин. По бокам его сопровождала сотня вооруженных стражей. Они шагали в суровом молчании, и монголы тоже притихли, глядя, как процессия медленно движется к месту, где ждал Чингис с темниками. Монголы не стали возводить специальный шатер для встречи юного Сюаня, но хан все же не смог сдержать благоговейного трепета, глядя на императорский кортеж. Конечно, мальчик не играл никакой роли в истории племен, однако был единственным символом всего, что они, объединившись, преодолели. Хан взялся за рукоять меча. Арслан выковал этот меч, когда Чингис командовал от силы пятью десятками человек в заваленном снегом и заледеневшем улусе. В те времена он и не мечтал, что ему покорится сам цзиньский император.

Сверкающий в лучах солнца паланкин бережно опустили на землю. Рабы-носильщики выпрямились. Чингис зачарованно смотрел, как Рюн Чу раздвинул занавески и на траву ступил маленький мальчик, одетый в длинный, богато украшенный кафтан зеленого шелка и черные штаны. Высокий жесткий воротник не давал мальчику опустить голову. В глазах Сюаня не было страха, когда он встретился взглядом с Чингисом, и хан невольно почувствовал уважение к храбрости ребенка.

Чингис шагнул вперед, и цзиньские воины уставились на него тяжелыми взглядами.

— Вели им отойти, Рюн Чу, — тихо произнес хан.

Министр кивнул и отдал приказ. Чингис стоял неподвижно, пока стражники отходили, бросая сердитые взгляды и ворча. Конечно, они не смогли бы защитить мальчугана в самом сердце монгольского улуса, но Чингис почувствовал в воинах свирепую преданность государю и не хотел, чтобы, напуганные неверным жестом, они бросились на его защиту. Стоило им отступить, как он забыл об их присутствии и приблизился к императору.

— Добро пожаловать в мой улус, — произнес Чингис по-китайски.

Мальчуган молча смотрел на великого хана. У него дрожали руки.

— Ты получил все, что хотел, — произнес вдруг Сюань высоким ломким голосом.

— Я хотел, чтобы закончилась осада, — ответил Чингис. — Она закончилась.

Юный император поднял голову еще выше. Он стоял в лучах солнца, словно сверкающее изваяние.

— Теперь ты нападешь на нас?

Чингис покачал головой.

— Мое слово крепче железа, маленький человек. Хотя, если бы сейчас передо мной стоял твой отец, я бы подумал о нападении. Многие из моих воинов сочли бы это замечательной тактикой.

У него запершило в горле, и он замолчал, сглатывая слюну. Зашелся кашлем. К досаде хана, когда он снова заговорил, в его голосе отчетливо слышался хрип.

— Я убивал волков, но не охочусь на кроликов.

— Я не всегда буду маленьким, великий хан, — ответил Сюань. — Может, ты еще пожалеешь, что оставил меня в живых.

Чингис улыбнулся, глядя на не по годам дерзкого мальчишку, а Рюн Чу вздрогнул. Быстрым движением Чингис выхватил меч и положил на плечо императору, острием касаясь воротника.

— У всех великих людей есть враги, император. Твои враги узнают, что я держал меч у твоего горла и никакие войска или города Цзиньской империи не могли убрать лезвие. Со временем ты поймешь, что я получил куда больше удовлетворения, чем мне дала бы твоя смерть.

Хан зашелся очередным приступом кашля, затем вытер рот свободной рукой.

— Я предложил тебе мир, мальчик. Не буду утверждать, что не вернусь или что мои сыновья и их темники не подойдут вновь к стенам твоего города. Ты купил мир на год, может, на два или три. Это самый большой срок, который вы когда-либо давали моему народу.

Он со вздохом вложил меч в ножны.

— У меня осталось всего одно условие, мальчик. Выполни его — и я спокойно вернусь в страну, где родился и вырос.

— Что еще тебе нужно? — спросил Сюань.

Он сильно побледнел, когда от его горла убрали меч, но глаза юного императора были холодны.

— Встань передо мной на колени, император, — и я уеду, — сказал Чингис.