Владимир Буртовой - Щит земли русской

— Славно пошли! Славно! — князь Анбал воспрянул духом и снова поверил в свою счастливую судьбу, а от недавнего переживания не осталось и следа. Теперь пора и ему перебираться на тот берег, чтобы успеть вместе со всеми вырваться на простор Заросья. Пусть нукеры видят своего князя не только за спиной, сидящим на белом коне, но и с мечом в руках, впереди всех.

Вот и край поймы. Передовые печенежские всадники, теснясь, начали заполнять узкое междулесье. Кони набирают бег, кроша влажную от дождя землю сильными ударами копыт. И у каждого печенега теперь одна цель: только вперед. Там, за этим лесом, вежи русских ратаев, там и долгожданная добыча. А чья рука окажется длиннее, тот и обогатится первым. Не опоздать бы только перед другими!

Но никому не дано наперед знать свою судьбу: только что соколом летел человек на разгоряченном коне — и вот нет его, неистового, а лежит на земле неподвижно, успокоенный навеки.

До князя Анбала донесся сначала приглушенный лесом и конским храпом стук топоров, а потом громкие крики: «Разом! Вали!» — и огромные вековые дубы, треща и цепляясь ветками друг за друга, с двух сторон рухнули на головы печенегов. Дикий, раздирающий уши вопль хлестнул Анбала по сердцу. Конь под князем взвился на дыбы, а потом, спасая себя и всадника, огромным скачком прыгнул в сторону, влево от дороги, в гущу леса. За спиной кричали нукеры, раздавленные могучими стволами, пронзенные острыми сучьями. Хрипели и бились о землю покалеченные кони.

Кинулись, спасаясь, ближние печенеги следом за князем, прочь от междулесья — в лес. Но укрытая травой земля вдруг раскрыла под ними страшный зев, кони падали в темные и сырые ямы, ломая ноги, распарывая животы об острые колья. Волчьи ямы перекрыли путь печенегам, принудили слезать с коней и продираться сквозь заросли неспешным шагом, прощупывая землю перед собой.

А там, в междулесье, все падали и падали деревья, превращая недавно еще призывно открытую дорогу в непролазные завалы. И где-то совсем рядом кричали русичи, одним ударом топора валили заранее подрубленные деревья.

— Так! Так! Так! — выкрикивал князь Анбал, словно не лес, а русскую дружину рубил в неистовой ярости. Летели под ноги встававшие на пути ветки. Яростью князя заразились и его нукеры. И князь и нукеры слышали за стеной завала, совсем неподалеку, крики тех, кто успел проскочить вперед.

Жажда мести захлестнула молодого князя, чужой крови, огня и дыма чужих изб. Забыл в этот час князь Анбал, что это он пришел незвано на чужую землю, а не в его вежи вошли бородатые русичи. Это он пришел за синеоким и русоволосым полоном, за чужими шелками и дивными камнями-самоцветами, а не в его шатер вошли русичи и посягнули на честь и жизнь его жен да на немалый княжий достаток.

Князь Анбал разъярен хитростью русичей. Только головами врагов может он теперь утвердить свое положение среди остальных князей и нукеров. А потому — меч рассудит его и этих коварных жителей северных лесов.

Пробился князь Анбал, исцарапанный в кровь ветками, на простор Заросья и увидел в траве своих нукеров, осиротевших коней и множество следов на мокрой земле.

А далеко впереди, ближе к горизонту, темнела уходившая на север к Белгороду конная застава русичей. Анбал молча указал на нее обнаженным мечом и пустил коня следом.

Как ладонью не укрыться от дождя, так и малой силой не остановить большого войска. Знал это сотенный Славич и спешно уводил заставу от Роси, спасая от неминуемой гибели. Летела комьями сырая земля из-под копыт сильных коней, а Славич все торопил дружинников. Разъяренными вырвутся теперь печенеги из губительных завалов. Будь у Славича под рукой хотя бы до тысячи мечей, сумел бы он ударить по войску кагана у междулесья, сбить в реку замешкавшихся у брода находников. Но такого войска у него не было. Потому и спешил Славич уйти как можно скорее в Белгород, чтобы вместе с воеводой Радком вновь встать на пути Тимаря. Побоится каган, минуя Белгород, подступиться к Киеву, не зная силы русичей у себя за спиной.

Вот и Ирпень-река. Славич остановил заставу на высоком берегу, откуда далеко видна степь, незамеченному не подойти. Дружинники сняли седла с уставших коней и перенесли на поводных. Рядом со Славичем Тур смотрит против солнца, глаза прикрыл ладонью.

— Идут, Славич! Тучей идут по следу.

Славич поднялся в седло и глянул на юг — там, извиваясь черной змеей, скользила между увалами печенежская конница.