Валентин Рыбин - Знойная параллель

Я вдумываюсь в ее слова и впервые начинаю понимать, что у нас с ней — разные пути. Никогда не думал о нашей совместной жизни, а тут вдруг представил ее своей женой и сразу увидел множество преград. Если так, то надо ехать с нею в кишлак? А что я там буду делать? Чем заниматься? Нет, нет, лучше об этом не думать. И вообще: мне всего-навсего двадцать один. Стоит ли думать о женитьбе?

— Марат, а сколько тебе еще служить? — прерывает мои мысли Тоня.

— Года два, не меньше, Тонечка. Долго еще.

— Ну, ничего. Время пройдет незаметно,— успокаивает она меня и себя одновременно.

В редакции газеты опять, как и в прошлый раз, те же начинающие. Только общительности теперь побольше. Все здороваются друг с другом, как старые знакомые. Не успели мы с Тоней войти к секретарю, как ее окружают мужчины. Секретарь Ободков, увидев меня, представляет высокому красивому блондину лет тридцати:

— Адам Яковлевич, познакомьтесь. Товарищ из воинской части, где вам предлагают вести драмкружок.

— Здравствуйте, — подает руку Луговой. — Вообще-то я не против принять ваше предложение, но каковы условия? Ведь надо как-то обговорить. И потом, я не знаю — что у вас там за труппа?

— Сержанты и жены офицеров,— чеканю я.— А вот и письмо нашего замполита. В нем все сказано.

Он садится у стола и внимательно читает. А секретарь в это время просит садиться всех остальных и представляет нам ученого минералога Кияшко. Это солидный мужчина лет пятидесяти, в кожанке, из-под которой выглядывает галстук в клеточку, а когда он поднимает руки, то видны золотые запонки. И начинает он свою встречу с нами необычно. С любопытством оглядев нас всех, останавливает внимательный взгляд на Тоне и просит:

— Будьте любезны, девушка, подойдите сюда.

— Пожалуйста,— краснея, говорит Тоня и встает со стула.

— Возьмите-ка этот ларец,— указывает он.— Теперь откройте. Вот так. Не правда ли симпатичные камушки?

— Да, пожалуй,— соглашается Тоня.

— Сейчас я начну рассказывать о минералах, а вы будете показывать их сидящим товарищам.

Кияшко начинает с поездки в Сибирь, вспоминает Бажова с его «Хозяйкой медной горы» и долгое время говорит о малахитах. А Тоня ходит по комнате и подносит ларец с полудрагоценными камнями к каждому. Когда она подходит ко мне, я шепчу ей:

— Возьми горсть. Отдашь своим девчонкам...

— Сумасшедший,— удивляется она.— Больше ничего не придумал?

Кияшко, оказывается, побывал во всех уголках Советского Союза и теперь с экспедицией геологов отправляется на Памир. Его цель найти знаменитый бадахшанский лал. Копи с россыпями лала были в древности известны в Греции и Риме, но время выветрило из человеческой памяти — где именно находятся эти копи. И опять Тоня идет по кругу, показывая большой рубиновый камень с голубиное яичко. Это экземпляр бадахшанского лала.

Меня начинает злить: почему она исполняет роль ассистента ученого? Что он, сам что ли не в состоянии пройтись по комнате со своим ларцем? Ведет себя, как циркач-иллюзионист! Но это, оказывается, только цветики. После окончания лекции ученый тихонько говорит ей:

— Вы, пожалуйста, не спешите. Я приглашаю вас на ужин. Очень буду благодарен, если не откажетесь...

— Марат, примем приглашение? — спрашивает Тоня.

— Какое приглашение?

— Ах, вы не одна,— сожалеет ученый.— Ну, ничего, ничего... Мы и кавалера вашего пригласим.

— Позвольте, почему кавалера? Он мой товарищ и такой же, как и я, член литобъединения, — вдруг возражает Тоня.— Правда ведь, Марат?

— Зачем раздумывать? — вмешивается в разговор Луговой.— Это же прекраснейший человек. И потом — кто! Сам Кияшко. Идемте, идемте... Уверяю вас, надолго вам запомнится этот вечер.

Ресторан на центральной улице. В призрачном освещении вечера белеет снег на деревьях и на обочинах тротуаров. Озябшие двухэтажные дома утопают во мраке. Желтые, слабо освещенные окна домов, словно дремлющие глаза огромных животных. А посреди этого вечернего полумрака зеленым огнем горит неоновая надпись над рестораном: «Хурангиз».

Мы идем к ресторану. Луговой как вывел нас под ручку, так и шествуем: он между мной и Тоней, а минералог, по имени Леонид Иннокентьевич, пристроился к ней сбоку. В общем, если разобраться: зажали Тонечку эти два хлыща с обеих сторон, я на отшибе. До чего же сообразительная публика! Оба невероятно внимательны к Тоне. Предупреждают каждый шаг, чтобы, упаси бог, не поскользнулась. Можно подумать, не с девушкой идут, а хрустальный графин с каким-нибудь крепким напитком несут. А меня вовсе не замечают, для них я не существую.