Михаил Попов - Ломоносов - поступь Титана

Соперники сумрачно, а иные опасливо оглядывают Михайлу. По летам все его старше, один не иначе годов на десять. Но ростом и статью он всех опередил. Грудь широкая, плечи налитые, отовсюду катыши мышц выпирают. Вон какой взгляд метнула на него юная Лумь. То непроницаема была, глядя на солнечный диск, что наполу канул в воду, а тут вдруг зыркнула черными глазенками, руку от шеи оторвала — едва окутку свою не обронила.

Хырс подает знак. Соперники сближаются. Противника надо подмять под себя — таково условие. Ни кусаться, ни царапаться нельзя, — показывает жестами вожак. Предупреждение явно предназначается гостю. Михайла на это укоризненно хмурится — дескать, обижаешь, хозяин!

Схватки пар идут одновременно. Первого соперника Михайла одолевает играючи. Он отрывает лопаря от земли, осторожно, точно дитятю, переворачивает и аккуратно кладет на землю. Тот, едва не плача, торопливо уходит за ближние кусты.

Пока остальные бойцы меряются силами, пока они пыхтят, сопят да кряхтят, Михайла, сидя на нартах, следит за их повадками. Саамы ловки, увертливы, однако сил у них, похоже, немного. Заарканить рогача да завалить важенку — вот их предел. А он, Михайла, было дело, быка-двухлетка валил наземь. Нет, заключает Михайла, тут, пожалуй, нет ему равных, и все свое внимание переводит на юную деву, что восседает по другую сторону костра. Ярое пламя, пыхая, высвечивает ее черты. Маленький нос, яркие спелые губы, черные глаза. Взгляд девы устремлен на истаивающую кромку солнца, но ее глаза, ровно угольки костра, нет-нет да постреливают весело и на Михайлу.

Голова Михайлы слегка кружится. Непонятно только от чего — от сытной ли еды, от какого-то опойного зелья или от этих манящих глаз.

Поединки заканчиваются. После короткой передышки соперники встают в новые пары. Михайла в отличие от других свеж и спокоен, сил он почти не потратил, к тому же и отдыхал долее всех. Очередной его соперник ниже ростом, однако костистый и гибкий, что тебе рысь. Михайла пробует его ухватить, а тот не дается. Михайла его — правой рукой, а тот ускользает, Михайла — левой, опять уворачивается.

— Ништо, — сопит Михайла и грабастает лопаря обеими ручищами. Тот пыхтит, упирается в Михайлову грудь, пытаясь высвободиться, аж хребет потрескивает от натуги. Тщетно. Из таких железных обручей уже не вырваться. Михайла, бывало, давал укорот двухпудовой семге, тюленя-лысуна брал голыми руками, не то что… Сломив волю соперника, Михайла поднимает его на уровень груди и бережно, насколько возможно, бросает оземь. Трава рослая, густая, но лопарь от удара екает. Неужто зашиб? — спохватывается Михайла. Он тревожно клонится к поверженному сопернику, берет малого за руку и отрывает от земли. Тот тяжело поднимается и, ровно пьяный, качает головой.

— Шурр тал! — разносится по закрайкам березовой поляны. Саамы по-своему оценивают победу Михайлы, прицокивая языками. — Шурр тал!

После окончания очередной сшибки на поединке остаются двое: рослый, почти с Михайлу лопарь, лет тридцати, и он, Михайла, обыкновенный куростровский подлетыш неполных пятнадцати годов.

Последняя схватка длится долго. Лопарь — боец бывалый. Меченый, видать, и когтями росомахи, и зубами волка. Шрамы, что завязки, на оплечьях поблескивают. А уж верткий до чего! Ухватит Михайла его за поясницу, а он ровно налим — только в руках и видели. Сцапает за предплечье, а он суставы вывернет — и был таков. И так норовит подступить к нему Михайла, и эдак — всё никак не выходит. «Сошлись два лука на одну муку». Досадно Михайле, а еще маленько стыдно: пробахвалился, не оценил лопарскую породу, а тут и сноровка, и сила немалая. Вон как тот умело отступает и обороняется. Больше того — сам нападает, норовя сбить с ног. Михайла настораживается. Такие ухватки ему не по нраву. Положить на лопатки — это одно, а сбить с ног, да еще подножкой — это совсем другое. Куростровская ребятня таким хитрованам по дюжине «горячих» отвешивает. Свирепеет Михайла. На языке его кровь. Ишь чего удумал самоед! Завалить подножкой! Я те покажу! Прыжок влево, вправо, рука— на пояс, другая — туда же, пальцы — в замок. Михайла стискивает обидчика мертвой хваткой. Раздутые ноздри с силой засасывают воздух. Грудь Михайлы каменеет. Он отрывает лопаря от земли, вярости поднимает его над головой и с размаху кидает о землю. Лопарь падает навзничь, от боли вскрикивает, гукает, ровно филин. В азарте борьбы еще пытается подняться, подворачивая колени. Однако удар о землю настолько сокрушителен, что он со стоном окончательно заваливается набок.