Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Сам подходи!

Артык, не колеблясь, шагнул вперед. Тыжденко бросился к нему, схватил за руку:

— Нельзя!..

— Почему нельзя? Это же — не политика!

Когда Артык попытался вырваться, на помощь Тыжденко подбежал Ашир.

Возиться было некогда. Чтобы не привлечь внимания всадников, Артык еще раз крикнул, и вновь послышался тот же ответ. Тогда Артык приказал Аширу:

— Иди к ним, не бойся. Скажи, что это я — Артык. Предупреди: тронутся с места — всех нанижу на пулю. У них только один выход: присоединиться к нам или погибнуть. А не поверят, пусть один из них подойдет, посмотрит.

Два всадника отделились от отряда и пошли навстречу Аширу.

Они не схватили Ащира, как предполагал Тыжденко, а начали разговаривать с ним и через минуту вместе с Аширом подошли к Артыку и поздоровались.

Артык узнал Токгу, одного из командиров эзизовской конницы. Токга с первых же слов заявил, что его всадники уже не первую ночь выезжают в степь, чтобы присоединиться к какому-нибудь красноармейскому разъезду.

Перебежчики рассказали, что Эзиз арестован, а Ни-яз-бек скрылся, что Кизылхан со своей сотней ушел с фронта и тедженским отрядом командует теперь Кельхан. Ахальские джигиты только и думают, как бы уйти с фронта, а многие хотели бы присоединиться к Артыку, да не знают, как это сделать. Артык спросил, не пострадали ли от руки Эзиза семьи джигитов, которые перешли с ним на сторону Красной Армии.

— Мы ничего об этом не знаем,—ответил Токга. — Сразу же после ареста Эзиза джигиты, приехавшие в Байрам-Али, говорили, что Эзиз посылал Пеленга в пески.

Эта весть заставила приуныть Артыка. Он знал, что Пеленг используется Эзизом для тайных убийств. Однако не время было думать об этом. Представлялся случай перетянуть к себе многих из отряда Кельхана. И Артык обратился к командиру перебежчиков:

— Ты, брат, возьми на себя ответственное дело: поезжай один назад. Передай от меня привет джигитам, подговори недовольных и постарайся привести их ко мне. Командование Красной Армии знает, что многие из них воюют не по своей охоте. Им ничто не угрожает. Пусть только не мешкают. Начнутся бои — тогда перейти будет трудней.

Токга колебался:

— Если один вернусь, Кельхан снимет мне голову. Что я отвечу?

Артык усмехнулся:

— Тебя не надо учить... Мало ли что можно сказать! Скажи, что твои джигиты хотели убить тебя и ты спасся бегством. Кто тебя проверит?

Опасно было поручение Артыка. Но, чтобы доказать свою преданность, командир согласился. Артык написал джигитам коротенькое письмецо. Второе, заранее заготовленное письмо он тоже передал Токге с просьбой во что бы то ни стало доставить его Дурды. В этом письме Артык требовал, чтобы Дурды немедленно отправился в Ашхабад, разузнал там, что нужно, и послал ответ. О семье он не писал, но втайне надеялся, что Дурды и сам догадается сообщить все, что знает.

На восходе солнца, не сделав ни одного выстрела, Артык вернулся в Равнину с семьюдесятью всадниками.

Командующий крепко пожал ему руку.

После отъезда Артыка все заботы о семье легли на плечи Айны. Продав кое-что, она купила несколько овец, а один из лучших своих ковров обменяла на стельную верблюдицу. В самом начале весны у кибитки появились ягнята и маленький верблюжонок. Ба-балы, обхватив за шею ягнят, — таких же ростом, как и он сам, — возился с ними. Черноухий верблюжонок, еще не умевший стоять на ногах, неуверенно, раскачиваясь, делал первые шаги и падал, как Бабалы.

Вот уже шесть месяцев прошло, как от Артыка не было вестей. Ходили слухи, что он перешел на сторону Красной Армии и что Эзиз разыскивает его семью, чтобы расправиться с ней. Тревога давила сердце Айны. Ночами она не могла спать, днем не находила себе покоя. Однако перед Нурджахан и Шекер она старалась не обнаруживать своей тревоги и даже успокаивала их.

В конце зимы выпали обильные осадки, весна наступила ранняя. В начале марта на склонах барханов уже зеленела песчаная осока. Воздух был наполнен свежестью. Между землей и смеющимся солнцем пели жаворонки.

Было ясное солнечное утро. Айна подоила верблюдицу, вернулась в кибитку и накормила Бабалы. Жизнь шла своим чередом, в доме ни в чем не было недостатка. Но какая-то непонятная тоска сжимала сердце Айны. Сама не зная для чего., она стала перебирать вещи в своем сундуке. В руки ей попался красный халат Артыка. При виде его она словно опьянела. «Ар-тык-джан!» — прошептала она, прижимая халат к груди, и, сама того не сознавая, запела песню, которую пела когда-то, будучи невестой Артыка: