Берды Кербабаев - Решающий шаг

Даже Эзиз в первое мгновение содрогнулся при виде этой жестокости, но уже в следующую минуту подумал: «Джунаид прав! Надо было и мне поступить так с семьями Куллыхана и прочих».

В тот же день он нагрузил верблюдов отнятым у Чары Чамана оружием и, получив последние наставления от старого хана, пустился в обратный путь.

Вернувшись из Ташауза, Эзиз обосновался на горе Ак-Алане, в семнадцати верстах к северо-западу от Теджена. Здесь он вновь приступил к вербовке нукеров. По-прежнему его окружали баи и их ставленники: Алты-Сопы, Анна-Курбан Юмуртгачи, Гарры-Молла. Ахуны и ишаны возобновили с ним связь. Мамедвели, считавший себя после смерти Халназара осиротевшим, тоже не отходил от новоявленного хана.

Теперь Эзиз действовал смелее. Для осуществления своих целей он не останавливался ни перед чем, не щадил ни баев, ни бедняков. Он разослал в аулы своих людей с приказом отовсюду собирать коней, и в его отряде с каждым днем увеличивалось число породистых скакунов.

Видимый издалека, Ак-Алан гордо возвышался над расстилавшимися вокруг полями. Два глинобитных дома и две кибитки были заняты Эзизом и его старшим братом. Третья кибитка принадлежала отцу Эзиза— Чапык-Сердару. Вокруг расположились кибитки нукеров, стояли многочисленные коновязи, у которых ржали и били копытами горячие кони. Таково было новое разбойничье гнездо Эзиз-хана.

Как кровожадный беркут, Эзиз, сидя на своей высоте, хищно оглядывал Тедженскую равнину. Помня наставления и пример ташаузского хана, он без разбора начал грабить дома и имущество своих старых врагов — царских чиновников и всех, кто не хотел считаться с ним, как с ханом. Тех же, кто в будущем мог помешать ему утвердить свою власть, он убивал.

Весть о зверствах Эзиз-хана распространилась по аулам, вызывая трепет у притихших дейхан.

Имя ак-аланского хана стало означать насилие и кровь.

Но вместе с тем Эзиз не забывал и о тех, кто мог быть ему полезен, — о нукерах, которые почему-либо не вернулись к нему после разгрома в Теджене. И однажды прозвучал его голос, обращенный к сотникам:

— А где наш Артык?..

Иван Тимофеевич сидел в своем кабинете и писал в Ташкент обстоятельный доклад о положении в Закаспийской области. Последняя встреча с руководителями Ашхабадского совета произвели на него тягостное впечатление. Он понимал, что только неожиданное выступление Тыжденко помогло ему установить советскую власть в Теджене. Состав областного совета внушал ему крайнее недоверие. А это был центр всего Закаспийского края. Что же будет, если и дальше большинство депутатов областного совета будет плясать под дудку таких проходимцев, как Фунтиков и Дохов?.. Не стесняясь в выражениях, Чернышев резко критиковал Ашхабадский совет за его бездеятельность, писал о всех своих тревогах и подозрениях и настаивал на том, чтобы в Ашхабад был послан крупный работник, большевик с широкими полномочиями.

В запертую дверь кабинета постучали. Чернышев неохотно открыл, досадуя на то, что мешают работать, но тут же невольно улыбнулся — перед ним стоял Мавы. Вот с кем можно поговорить о подлинных настроениях дейханства! Кто же лучше, чем простодушный Мавы, способен рассказать об этих настроениях? Ведь именно он, этот вчерашний раб Халназар-бая, при советской власти обрел человеческое достоинство.

Действительно, это был уже не прежний Мавы. На поясе у него висели подсумки с патронами, теперь он умел владеть оружием. В лице его, вместо прежней забитости, проступало мужество, взгляд стал осмысленным. «Вот из таких туркмен, — думал Иван Тимофеевич, — и создаются национальные кадры революции».

— Входи, Мавы, входи! Вот кресло, садись!

Но движения Мавы были вялы, он нехотя сел, опустил голову. Чернышев уловил в его глазах какую-то тревогу.

— Ну, как чувствуешь себя, Мавы? Как дела?

— Дела?.. Нехорошие у нас дела.

— Почему?

— Иван, я остался один...

— Не понимаю.

— Почему не понимаешь? Из нашего аула — один. Был Артык, но он стал врагом. А Ашир... Его крепко держат.

— Опять не понимаю. Что с Аширом?

— Сам делаешь, а у меня спрашиваешь?

— Что я сделал?

— Зачем притворяешься? Я, что ли, посадил Ашира в тюрьму?

— Ашир в тюрьме?!

— Будто не знаешь!

— Кто его арестовал? Мавы, говори все, что знаешь. Я об этом ничего не слыхал.

Мавы тяжело вздохнул.

— Иван, я верю тебе, — печально сказал он, и в голосе его прозвучало недоверие. — Но... говорят, что Ашира арестовали по твоему приказу. Его очень крепко держат. Куллыхан пригрозил начальнику тюрьмы: «Если хоть один человек узнает, что здесь Ашир, от тебя только мокрое место останется». Я слышал это от милиционера, который принимает хлеб для арестантов.