Артуро Перес-Реверте - День гнева

— Службу неси, юноша. Службу. Французы, англичане… да хоть ангельские рати! Твое дело — службу исполнять. И рот — на замок, не то муха влетит.

На пути в Главный штаб артиллерии лейтенанту попадаются трое мужчин, принаряженных, хоть сегодня и понедельник, по-воскресному — широкополые шляпы, вышитые жилеты под плащами с карминно-красным воротом, навахи за кушаком. Двое из них — родные братья: старшего зовут Леандро Рехон, и ему тридцать три года, младшему, Хулиану, — двадцать четыре. У Леандро есть жена по имени Виктория Мадрид и двое сыновей, Хулиан только что обвенчался с девицей Паскуалой Масиас. Братья живут в дальних окрестностях Мадрида, в городке Леганес, и привез их вчера в столицу испытанный друг, с которым они неразлучны уже полтора месяца, с той поры, как в Аранхуэсе низложен был первый министр Годой. [5] Мануэль Годой (1767–1851) — испанский государственный деятель; фаворит королевы Марии Луизы и короля Карла IV, фактически управлявший Испанией в 1792–1808 гг. Способствовал вовлечению Испании в войну с Французской республикой (1793–1795); после поражения испанских войск заключил мирный договор (Базель. 1795), за что был удостоен титула Князь Мира, а в 1796-м — военный союз с Францией, в результате которого Испания начала войну с Англией. В результате народного восстания 17–18 марта 1808 г. был арестован и после вступления в Мадрид французских войск (23 марта 1808 г.) по приказу Наполеона выслан во Францию. Этот самый друг принадлежит к челяди графа Монтихо, а про того толкуют, будто, храня верность молодому королю Фердинанду Седьмому, он от его имени и в его поддержку затевает новое выступление. Но мало ли что и про кого толкуют, дело известное, на чужой роток… ну и так далее. Одно братья Рехон знают наверное: вместе с деньгами на дорожные расходы и прокорм получили они требовательное наставление — при первой же возможности устраивать всякого рода заварухи. Поручение пришлось братьям — дюжим и ражим, охочим до драки малым в самом расцвете сил — как нельзя больше по нраву, ибо нахальство лягушатников им давно уж поперек горла, и всякий мужчина, если только он не пальцем делан — это высказывание принадлежит старшему, Леандро, — обязан показать, кто в Испании истинный король, что бы там ни говорил Наполеон Бонапарт, так и так его мамашу.

Спутника братьев Рехон зовут Матео Гонсалес Менендес, и он тоже вчера прибыл в Мадрид из городка Кольменар-де-Ореха, вняв призывам кое-кого из своих кумовьев, распалявших тех, кто держит сторону молодого короля Фердинанда и настроен против французов. Человек он заматерелый и сильный, егерь по роду занятий, а значит — умеет обращаться с оружием и привычен к нему, и под плащом, доходящим ему до подколенок, у него заряженный пистолет. Держится так, словно братьев Рехон знать не знает, но вчера они все втроем и купно с еще сколькими-то молодцами, вооруженными гитарами и бандурриями, вышли, хоть лило как из ведра, на площадь Доньи Марии-де-Арагон и устроили под балконами Мюратовой резиденции уличный, чтоб не сказать — кошачий концерт, горланя песенки свойства самого что ни на есть вольного, забористого и оскорбительного для достоинства маршала. При появлении патрулей разбегались и тут же появлялись вновь, продолжая глумление и издевательство. Все это — уже после того, как свистом и улюлюканьем проводили расфранченного француза с парада на Прадо:

— Сударыня моя, шагайте смело, ступайте твердо, не робейте, спотыкнетесь — подхватим, — эти слова Леандро Рехон обращает к хорошенькой горожанке, которая в бахромчатой баскинье и шерстяной мантилье, с корзинкой для провизии на руке входит в освещенный солнцем прямоугольник.

Женщина пренебрежительно дергает плечом, но все же усмехается польщенно: старший Рехон — видный и статный парень, меж тем как Матео Гонсалсс, проводив ее долгим оценивающим взглядом, оборачивается к своим спутникам и подмигивает. И с улыбкой мужского самодовольства все трое идут дальше. Они молоды, живы и здоровы, и встреча с красивой женщиной кажется добрым предзнаменованием. Хорошее начало, по мнению меньшого Рехона, — половина дела. И, дабы отметить его, парень извлекает из-под плаща бурдючок с красным «вальдеморо», после долгой ночи бесчинств у Мюратова дворца похудевший больше чем наполовину.