Пэм Райан - Эсперанса

— Грузовик там, — сказал Хуан. — Нам предстоит долгий путь.

Эсперанса взяла свой чемодан и пошла за отцом Исабель. Она оглянулась вокруг и с облегчением заметила, что в Лос-Анджелесе, в отличие от пустыни, росли пышные пальмы, зеленая трава, а на клумбах, несмотря на то что стоял сентябрь, еще цвели розы. Она сделала глубокий вдох. Запах апельсинов из рощи неподалеку был успокаивающим и знакомым. Может быть, жизнь здесь не так уж отличается от ее прежней жизни?

Хуан, Жозефина, мама и Гортензия втиснулись на переднее сиденье старого грузовика. Исабель, Эсперанса, Альфонсо и Мигель сели в открытый кузов вместе с малышами и двумя рыжими курами. Грузовик выглядел так, будто был предназначен для перевозки скота, а не людей, но Эсперанса ничего не сказала маме. Кроме того, после стольких дней, проведенных в поезде, было приятно вытянуть ноги.

Старый драндулет, качаясь и трясясь, выезжал из долины Сан-Фернандо, петляя по холмам, покрытым сухим кустарником. Она сидела спиной к кабине, и горячий ветер трепал ее распущенные волосы. Альфонсо соорудил из одеяла подобие тента, чтобы укрыть пассажиров от солнца.

Малышка Лупе и малыш Пепе были похожи на темноглазых херувимчиков с густыми черными волосами. Эсперанса была потрясена их сходством. Единственным различием казались крошечные золотые сережки в ушах девочки. Пепе забрался на колени к Эсперансе, а Лупе пристроилась на колени к Исабель. Когда ребенок заснул на руках Эсперансы, его влажная от пота головка упала ей на руку.

— Здесь всегда так жарко? — спросила она.

— Папа говорит, это из-за сухого воздуха. Иногда бывает еще жарче, — сказала Исабель. — Но здесь лучше, чем в Эль-Сентро, потому что здесь мы не живем в палатке.

— В палатке?

— В прошлом году мы работали на ферме в Эль-Сентро в долине Импириал, недалеко от границы. Мы были там в сезон дынь. Жили в палатке с земляным полом, и нам приходилось таскать туда воду, а еду готовили на улице. Но потом переехали на север в Арвин. Сейчас мы туда и едем. Мы платим семь долларов в месяц, и папа говорит, что водопровод, электричество и кухня в доме того стоят. Ферма большая, папа говорит — шесть тысяч акров. — Исабель склонилась к Эсперансе и улыбнулась, словно раскрывая большой секрет. — И школа. На следующей неделе я пойду в школу и научусь читать. Ты умеешь читать?

— Конечно, — сказала Эсперанса.

— А ты пойдешь в школу? — спросила Исабель.

— Я ходила в частную школу. Меня отдали туда в четыре года, и сейчас я уже кончила восьмой класс. Когда приедет бабушка, я, наверно, пойду в старшие классы.

— А я буду учить все предметы на английском, — сказала Исабель.

Эсперанса кивнула и постаралась улыбнуться в ответ. Исабель была такой счастливой и радовалась из-за таких пустяков.

Коричневые голые горы поднимались все выше, за машиной неотступно летел ястреб с красным хвостом. Грузовик погромыхивал на ухабах, и Эсперансу стали донимать этот шум и однообразный пейзаж.

— Сколько еще ехать?

— Мы скоро остановимся, чтобы пообедать, — сказала Исабель.

Они тащились по золотым холмам с мягко закругленными вершинами, пока наконец Хуан не свернул на боковую дорогу и остановился в тени единственного растущего там дерева. Они вышли из грузовика, Жозефина расстелила на земле одеяло и достала узел, в котором были завернуты тортильяс — кукурузные лепешки, а также авокадо и виноград. Они сидели в тени и ели. Мама, Гортензия и Жозефина болтали и смотрели за малышами, а Исабель легла на одеяле между Альфонсо и Хуаном и скоро уснула.

Эсперанса отделилась от группы, радуясь, что больше не надо трястись в грузовике. Она хотела осмотреться. Внизу, на дне каньона, виднелся тонкий серебристый ручеек. Тишину нарушали только шум ветра и шелест сухой травы.

Впервые за долгое время Эсперанса стояла на твердой земле. Она вспомнила, чему учил ее папа, когда она была маленькой: если она ляжет на землю и будет лежать тихо, не двигаясь, то услышит, как бьется сердце долины.

— Смогу ли я услышать его здесь, папа?

Эсперанса растянулась ничком и раскинула руки, обнимая землю. Она лежала без движения и прислушивалась.

Но ничего не услышала.

«Имей терпение, — напомнила она себе, — и плод сам упадет в твою ладонь».

Она снова прислушалась — ничего. Она попробовала еще раз — ей так хотелось услышать это биение. Безрезультатно. Сердце долины не билось. Молчало и папино сердце. Только ветер шуршал в траве.

Но Эсперанса не сдавалась — она еще сильнее прижала ухо к земле. «Я не слышу! — Она ударила кулаком о землю. — Я хочу его услышать!» Из ее глаз покатились слезы, как будто кто-то сжал перезрелый апельсин.