Ростислав Кинжалов - Воин из Киригуа

— Почему же ты не предупредил меня раньше, отец, — искренне удивился Хун-Ахау, — уж где я мог споткнуться, так это на тропинке, а не здесь, на белой дороге*.

— Скажи я тебе это перед тропинкой, ты обязательно споткнулся бы там; нельзя предупреждать перед трудным, а надо после него. Теперь, зная, что трудное пройдено, ты спокойно пройдешь легкое, — наставительно ответил отец.

Ах-Чамаль любил поучать своего первенца.

По ровной широкой дороге шагалось легко. Хун-Ахау вспомнил жалобы односельчан, когда батаб посылал их на починку старых или постройку новых дорог. «Нет, — решил мысленно он, — пусть это работа тяжелая, но она нужная. Как трудно было бы идти нам, если бы здесь была только тропинка. Хорошая вещь — большая дорога».

Отец, по-видимому, тоже был доволен; он мурлыкал себе под нос какую-то неприхотливую песенку. С боковых тропинок на дорогу вливались все новые и новые группы людей и двигались по направлению к городу.

Быстрым упругим шагом прошли четыре носильщика, держа на плечах открытые носилки. В них важно сидел толстый молодой мужчина — очевидно, батаб какого-нибудь селения. Над головой его в такт шагам носильщиков мерно покачивались перья пышного плюмажа. Вельможа, обмахиваясь веером, глядел вперед, не обращая внимания на поспешно очищавших дорогу путников. За носилками шли воин с копьем и два раба с припасами. Воин протяжно зевал, а один из рабов поспешно что-то жевал, стараясь, чтобы никто этого не заметил.

Через час или полтора пути дорога свернула в сторону, взбежала вверх по отлогому склону холма и словно остановилась в раздумье на минуту на его вершине, прежде чем ринуться, петляя, вниз. Когда Хун-Ахау с отцом поднялись на вершину, перед их глазами внезапно появилась долина, похожая на гигантскую круглую чашу. В середине ее рассекал небольшой быстрый поток. Вся долина и спускающиеся к ней уступами склоны окружающих холмов были покрыты величественными зданиями. В прозрачном утреннем воздухе, пронизанном косыми лучами восходящего солнца, они были видны особенно отчетливо.

— Вот и Ололтун, — сказал Ах-Чамаль.

Он остановился у края дороги, сиял осторожно корзину, поставил на землю, помог освободиться от груза сыну.

Почти в центре долины находилось огромное прямоугольное здание, расположенное на высокой оштукатуренной насыпи. Своей тяжестью оно, казалось, прогибало землю. Из середины его поднималась вверх большая четырехгранная башня, показавшаяся Хун-Ахау чудом, — он никогда не видал ничего подобного. К главному входу, перед которым толпилось множество людей, казавшихся отсюда черными точками, поднималась широкая лестница.

Отец вытянул руку, показал на здание:

— Вот, это дворец. В нем живет «владетель циновки», великий правитель Ололтуна, наш владыка и трижды почтенный повелитель. Мы должны идти туда, чтобы сдать яйца управляющему хозяйством. Это очень важный человек, он ведает всеми податями, которые уплачиваются поселениями «владетелю циновки»; он знает все! Десятки ученых писцов следят за правильностью и сроком уплаты. И яйца, которые мы несем, уже где-то сосчитаны и записаны, и писец знает, кто их будет есть. Велика, очень велика сила письма, недаром оно известно только очень немногим! И как счастлив тот, кто его знает. Его спина никогда не будет гнуться от тяжелой работы!..

— Отец мой, — спросил Хун-Ахау, глядя на раскинувшийся внизу город, — наверное, правитель Ололтуна самый богатый и могущественный владыка на земле?

— Прежде всего, говоря о нашем повелителе, ты должен всегда прибавлять слова: «наш владыка» и «трижды почтенный», — строго сказал отец, оглядываясь, не услышал ли кто-нибудь неосторожные слова сына. Успокоившись, он добавил: — Наш трижды почтенный повелитель, конечно, очень богат и могуществен, но говорят, что владыка Города черных скал*, лежащего на реке Усумасинте, куда богаче нашего. А сколько воинов может выставить великий правитель Тикаля, отца всех городов мира? Тикаль в двадцать и двадцать раз больше Ололтуна — так мне рассказывал один торговец, побывавший в нем. Его нельзя охватить взглядом, как наш Ололтун. Но пойдем, мы слишком долго задержались здесь!

Они подняли корзины, закрепили их за плечами и снова двинулись вперед. Спускаться по склону было легче и быстрее; за каких-нибудь несколько минут отец с сыном дошли до потока, давшего имя городу. Влево от него на высокой пирамиде стоял большой храм; три широких лестницы вели к парадному фасаду с пятью дверьми. Стены здания были украшены барельефами, изображающими богов и жрецов в причудливых одеяниях. Отец остановился у подножия холма и прошептал молитву. Окончив ее, он сказал: