Карин Эссекс - Фараон

— Жара лучше, чем холод, — сказал он. — Тот, кто хоть раз зимовал в альпийских снегах, да еще сам добывал себе там пропитание, вряд ли когда-нибудь станет жаловаться на жару.

Из Луксора они поплыли в Эдфу, известное как место убийства, где Гор — бог-сокол, сын Осириса, бога богов — убил Сета, чтобы отомстить за убийство своего отца. Там же он разрезал своего злокозненного дядю на шестнадцать частей.

— Безжалостный, — только и сказал по этому поводу Цезарь.

Они остановились в храме Гора в Эдфу; Клеопатра была особенно дружна с жрецами этого храма, и когда ей попытались преподнести огромный сосуд со знаменитыми, нежнейшими жасминовыми духами, изготовленными храмовыми работниками для супруги Цезаря, Клеопатра настояла на своем и заплатила за них.

Цезарю понравилась черная гранитная статуя Гора, у которой один глаз был сделан в виде солнца, а второй — в виде луны.

— Бог всегда спит с открытым глазом, — сказал жрец, и Цезарь заявил в ответ, что прекрасно его понимает: он, дескать, тоже вынужден был обзавестись такой же привычкой.

В конце их визита верховный жрец остановился на возвышении у храма, с которого он традиционно произносил свои предсказания. Мерцая серебристыми одеяниями в лучах заходящего солнца, жрец провозгласил, что ребенок, рожденный от римского военачальника и царицы Египта, станет великим человеком. Человеком, который объединит старое и священное — Египет — с новым и могущественным — с Римом. А затем напомнил своим слушателям, что могущество священного всегда выше могущества военного.

— Это он на тот случай, если я вдруг не в курсе, — прошептал Цезарь царице.

В завершение жрец вознес молитву богам о мире между народами, «дабы сапоги чужеземных солдат не вытаптывали урожай, дарованный народу Египта Божеством». Услышав такое, Цезарь едва не расхохотался во всеуслышание.

Когда они поплыли из Эдфу на юг, зелень на восточном берегу Нила уступила место пустыне. Жара усилилась. Горы врезались в пустыню, словно когти зверя. Клеопатра хотела забраться на самый юг, чтобы показать Цезарю крайние пределы своей страны. Она и сама никогда еще не бывала так далеко, почти рядом с границами Нубии, где обитали темнокожие люди; ее отец очень любил их музыку. Царица Египта хотела показать Цезарю двойной храм в Ком-Омбо, возведенный ее предками в честь Гора Старшего и Собека, бога-крокодила. Отец Клеопатры восхищался этим храмом и внес немалый вклад в его украшение, возведя для него огромные врата, ведущие во внутренний двор.

Колонны высились во внутреннем дворе, подобно древним каменным деревьям, — такие же высокие и торжественные, как и во всем Египте, но увенчанные изящными коринфскими капителями. Клеопатра попросила разрешения взглянуть на хранящиеся там дары ее отца, те, которыми он гордился больше всего.

Они с Цезарем прошли по сдвоенным коридорам и очутились в огромном зале. На потолке раскинули крылья могучие хищные птицы, нарисованные яркими красками. На одной из стен был изображен царь Птолемей Авлет, преподносящий дары Собеку, богу с телом человека и головой крокодила; на другой Гор производил над царем обряд очищения. Но величественнее всего смотрелась та стена, где царь был нарисован в окружении египетских божеств: Собека, богини-львицы Сехмет, Гора, Исиды и Тота, бога мудрости и письменности, которого изображали с головой ибиса.

— Эти портреты похожи на твоего отца? — поинтересовался Цезарь.

— Быть может, на того, каким он был в молодости, пока он еще не располнел, как в пожилые годы, — насмешливо отозвалась Клеопатра. — Но я подозреваю, что в те дни, когда рисовались эти картины, он уже был лет на сорок старше и фунтов на сто тяжелее.

— А чем старший Гор отличается от младшего? — спросил Цезарь.

— Старший — сокол, бог целителей. К нему приходит множество верующих в поисках исцеления от болезней. А младший Гор — сын Исиды и Осириса. Но на самом деле это один и тот же бог. Возможно, нужно быть греком или египтянином, чтобы разобраться в подобных сложностях.

За прошедшие дни они часто вместе смеялись над пренебрежением, которое внушал Клеопатре римский рационализм.

— В таком случае я просто закрою глаза на эту путаницу, — сказал Цезарь. — Ради твоего отца и той красоты, которую он создал. Здесь обитает дух двух великих цивилизаций.

— Именно потому мой отец сумел вновь заручиться поддержкой своего народа, — объяснила Клеопатра. — Отец всегда говорил, что боги добры к тем, кто чтит их, а люди уважают тех, кто чтит их богов. Отец был прав. И именно так я и поступлю, как только снова окажусь в Александрии. Когда ты вернешься ко мне, то поразишься тому, что я возведу в твою честь.