Джоан Харрис - Блаженные шуты

Мне уже представилась эта картина: в тяжелом, промасленном облачении она занимается пламенем вмиг, точно летняя пожухлая стерня. Я слыхала, что подобное случается на сцене, во время балета, когда тюлевая пачка чуть касается перегретого стекла у рампы, и огонь принимается с акробатической ловкостью перескакивать с одной танцовщицы на другую, превращая каждую в факел, запаливая волосы, взмывая под самый потолок подрагивающей башней огня и дыма. Целые труппы актеров сгорали в считанные секунды, рассказывал Лемерль, который однажды сам это видел, но — Боже ты мой! — какое яркое зрелище!

Я поймала на себе ее взгляд, когда, очнувшись, я вспомнила о ней. Надо действовать крайне осторожно: недостаточно просто прервать краснобайство Лемерля или освободить сестер от дурмана пляски; недостаточно даже и поставить под сомнение личность отца Коломбэна, поддержав обвинения епископа против него. Надо убедить Изабеллу, и только ее. Вопрос только в том, насколько серьезно она успела переродиться.

— Святой Мари-де-ля-Мер не существует!

Она как будто прочла мои мысли. Окружившие ее сестры ждали сигнала, а Лемерль смотрел на свою ученицу с улыбкой игрока, у которого на руках главные козыри.

— Как я уже сказал, — произнес он невозмутимо, — среди нас есть по крайней мере один обманщик. Кто бы это мог быть? Кому веришь ты? Кто никогда не тебе лгал?

Изабелла взглянула на меня, потом снова на Лемерля.

— Я верю вам, — тихо сказала она и потянулась рукой к жаровне.

Веревка слишком слабо натянута. Я сразу это заметил. Только что она поменяла позицию и покачнулась, вцепившись большими пальцами ног в едва видимую веревку, чтоб удержать ее от раскачивания. И что теперь, моя гарпия? Через десять секунд все вспыхнет ярким пламенем. Отважная попытка, Жюльетта, но поздно, слишком поздно. Мне, если признаться, жаль тебя до боли, но это твой выбор. Должен сказать, я и не предполагал, что ты способна меня предать, хотя мудрый человек должен предвидеть любую случайность. Ты слетишь со своего насеста прямо в пламя, птица моя. Пожалуй, уж лучше такой конец, чем жизнь с подрезанными крыльями на птичьем дворе среди гусынь.

— «Vade retro, Satanas!» [66] «Изыди, Сатана!» (лат.) — прозвучало сверху.

Рука Изабеллы дрогнула в дюйме от горящих углей, даже этого могло быть достаточно, если б внезапно подуло ветром из боковых дверей. Чертова Антуана. Я же приказал тебе, что бы ни случилось, не покидать своего места. Как бы то ни было, девчонка дрогнула, невольно подняла глаза кверху, внимая извечному гласу всевышнего. Ах, какой подлый удар, Жюльетта! Используешь мое же оружие против меня? Но достаточно ли оно надежно? И, признав за собой первенство, продолжишь ли ты игру или свернешь ее?

— Дьяволу также ведома своя латынь, — негромко напомнил я Изабелле. И стал очень медленно отходить к боковым дверям, где стояла другая жаровня. Мудрый человек всегда меняет ставки, и если не загорается один запал, следует на всякий случай иметь запасной. Но у боковых дверей стояла Антуана, прикрывая мне мощным телом путь, и я увидел, что и она не сводит глаз с мнимой Пресвятой Девы и что на лице ее застыло странное выражение.

— Послушайте меня все вы! — снова заговорила Крылатая, и я уловил хрипотцу в ее голосе. — Отец Коломбэн вам лгал. С момента своего появления он беспрестанно лгал и смеялся над вами. Вспомните проклятие кровью! То была всего лишь краска, красная краска, которую он запустил в колодец, чтобы навести на вас страх. А Нечестивая Монахиня? Это же… — Тут она осеклась, поняв свой промах, я же, усмехнувшись, принялся декламировать ритуал изгнания нечистой силы:

— «Precipio tibi, quicumque es, spiritus immunde…»

— Взгляните на его плечо! — воскликнула мнимая Мария голосом Жюльетты. — Пусть покажет вам знак Пресвятой Девы на левом плече!

Время, милая, время! Если бы чуть раньше решилась произнести эти слова, ты бы нанесла мне ощутимый удар. Но время знаков и символов уже позади. На этой стадии нам требуется что-то более примитивное, так чтобы щекотало нервы.

— Назови имя свое! — с улыбкой сказал я ей. — Назови имя свое, ведь никто здесь не верит, что ты Богоматерь.

— Перед вами Ги Лемерль, он бродячий актер, он…

— Я сказал: назови свое имя! — Снова рука Изабеллы заскользила к жаровне.

— Во имя Отца!

— Он задумал все это ради мести…

— И Сына!

— Против епископа Эврё!

— И Святого…

Сейчас коснется, рука ее всего в дюйме от углей, уже задымился длинный рукав…