Наталья Павлищева - Мария Стюарт. Королева, несущая гибель

Именно с этой свадьбы сначала для королевских невест, а позже и вообще для всех в Старом и Новом Свете белый цвет наряда стал традиционным. Мужчины, правда, предпочли черное, видимо, для контраста.

На великолепную пару чуть задумчиво смотрела другая пара – королева Екатерина Медичи и коннетабль Франции Монморанси. Они давно и хорошо знали друг друга, а потому иногда разговаривали весьма откровенно. Если это не мешало или содействовало их собственным интересам и тайным намерениям.

Екатерина чуть пожала плечами:

– Она совершенна… и только.

– И только? Ваше Величество говорит о совершенстве, как о чем-то обычном.

– Посмотрите на это милое дитя. Она хороша собой, стройна, умна, образованна, набожна, прекрасно выполняет все, за что ни берется. Но это просто черты, которыми обязана обладать супруга дофина. Вы можете сказать что-нибудь о самой Марии? Даже четыре ее подружки обладают какими-то чертами характера, но только не она. И знаете, чего я боюсь больше всего? Когда у этой красавицы проснется ее нрав, о, вот тогда я не завидую ее супругу. – Королева вздохнула: – Утешает одно – это будет уже не мой сын.

– Почему?!

– Франциск долго не проживет. А внутри у этой красотки пока спит такой шторм, что лучше бы ему бушевать вдали от Франции. Она из рода де Гизов, а те страсти отдаются всей душой. Когда Мария очнется, удержу в распутстве не будет.

– Ваше Величество слишком строги к юной королеве… – смущенно пробормотал коннетабль.

Екатерина усмехнулась:

– Ничуть. Именно поэтому я и спешу со свадьбой.

– Но в таком случае не лучше ли от нее отказаться?

– Зачем? На несколько лет ее благоразумия хватит, а ее дальнейшее будущее меня не волнует.

Герцога Монморанси покоробило такое откровение королевы. Всегда казалось, что Екатерина Медичи любовно воспитывала юную шотландскую королеву, как свою будущую дочь. Неужели в этом сердце столько жестокости?

Видно, его раздумья поняла Екатерина, чуть усмехнулась:

– В отличие от короля, замечающего у юной особы только оформившуюся грудь или хорошенькую головку, я должна видеть и что в этой головке есть.

– И… что в ней?

– Ничего. Она так уверена в своей божественной избранности, что даже учится, только чтобы затмить дам вокруг себя придворным блеском. Мария хороша, потому что ей полагается быть такой, пока ее совершенства бездушны, они не озарены никаким огнем. Но придет время, и эти достоинства и разум вместе со всем, что ей дано судьбой, будут брошены к ногам мужчины, который завладеет ее сердцем.

– Но это же прекрасно, разве у Вас, Ваше Величество, не так? Разве не в этом высшая женская добродетель?

– Я отдала мужу, а она отдаст любовнику. И что-то мне подсказывает, что не одному. Не хотела бы я иметь такую дочь.

Знать бы Екатерине Медичи, насколько она окажется права относительно Марии и вместе с тем какая судьба ждет ее собственную дочь Маргариту – Марго!

Коннетабль только покачал головой. Впрочем, сколько он ни приглядывался, ни тогда, ни позже чего-то настораживающего в отношении королевы Екатерины к своей невестке не заметил. До тех пор, пока та сама все не испортила некрасивым высказыванием о свекрови. Королева Екатерина не из тех, кто прощает обиды, но это случилось позже.

А тогда началось роскошное, организованное по задумке Екатерины Медичи празднество, посвященное бракосочетанию дофина Франциска с юной шотландской королевой Марией.

«Франциск II умер из-за этой большой рыжей верблюдицы Марии Стюарт», – французский историк Жюль Мишле, похоже, не питал к шотландской королеве особого пиетета. Но приходится признать, что он прав, именно попытки бедного Франциска угодить супруге сначала в постели (что у бедолаги долго не получалось, вызывая откровенные насмешки вокруг), а потом в ее бесконечных развлечениях ускорили трагический конец жизни Франциска.

Но тогда о возможных последствиях этого брака никто не задумывался. Шотландская королева, красавица и умница Мария Стюарт, выходила замуж за наследника французского престола Франциска. Ему не требовалось добавлять что-то ни про ум, ни про красоту, он был наследником французской короны, бесконечно заманчивой для слишком многих, чтобы замечать какие-то недостатки у того, кто под ней.

Никто в Европе сразу и не понял, к чему так спешить, ведь невесте нет шестнадцати, а жениху и того меньше – четырнадцать! Нужен наследник? Но едва ли хилый, бледный Франциск в ближайшем будущем сможет такого обеспечить.