Павел Федоров - Синий шихан

– Ухади! – по-русски крикнул он подъезжавшему Буянову.

– Не ори, басурман некрещеный, мне сам главный хозяин нужен, – остановившись, проговорил Буянов.

– Вот хозяин, – киргизенок ткнул ружейным стволом в прибитую на столбе вывеску.

На большом фанерном листе колесной мазью Митька жирными буквами, вкривь и вкось, намалевал:

ЗОЛОТОЙ ПРЫЙСК БРАТИЯ СТЕПАНОВЫ И КОНПАНИЯ СИНИЙ ШИХАН

з а х о д и т ь в о с п р е щ а е ц а.

– Повторяю тебе, балбесина, мне хозяин нужен, Ивашка Степанов, а не эта мазня, – обозлился Матвей Никитич, браня хозяев за то, что приличной вывески не могли заказать. Рыжего волкодава и молодого с дерзкими глазами киргизенка тоже не одобрил. «При таком деле я бы не басурмана тут поставил, а гвардейца со штыком», – подумал он.

– Нету хозяин. Уехал… Ухади, а то стриляю адин-другой раз и собака пускаю…

– Убери ты своего кобеля! – закричал Буянов. Но, видя, что это мало помогает, перешел на другой тон: – Ты хоть скажи, как тебя зовут?

– Мурат. Мы не желаем разговариват…

– Куда уехал? – спросил Буянов и, достав из кармана мелкие деньги, бросил караульному под ноги.

Покосившись на серебряные монеты, Мурат почесал за ухом, дернул за собачью цепь и, не глядя на всадника, проговорил:

– Не хачу, денга не бросай. Мурат сам денга караулит, панимаешь? Ему Тарас-ага сказал никого не пускать. Тарас-ага нам бишмат давал, фражка, никого не пускаю, панимаешь?

– Перестань лопотать. Все понимаю.

Мурат, нагнувшись, подобрал деньги, сунул их Буянову.

– Ухади. Иван-ага, Митрий-ага в станицу ушла. Я тут хозяин, и правляйщий Тарас хозяин, он в земля вторая сутка сидит, никого пускат не велел, я никого не пускаю, хош!

Мурат отвернулся и пошел в другую сторону.

Обругав караульного, Матвей Никитич помчался в станицу. До самой Шиханской он гнал лошадь галопом. Скача по узкому проулку, Матвей Никитич едва не задавил Агашку, катившую от речки бочонок, который она замачивала в воде. Проезжая мимо дома Спиридона Лучевникова, раздразнил плетью кинувшихся к нему собак, яростно хлестнул ни в чем не повинного переходившего улицу теленка. Буянов очутился у ворот лигостаевского дома. Посмотрев на деревянного петуха, пристроенного на коньке тесовой крыши, на секунду задумался: заезжать к свату или нет? Сватовство теперь выглядело как-то не очень солидно… «Хоромы ждет зазнобушка, а на деле – гнездо воробушка», – теребя бородку, подумал Матвей Никитич. Взмахнув плетью, собрал поводья и молодо спрыгнул с коня. «Была не была, как говорится, а буланка со двора, и мы туда заедем. Все равно сына женить надо, не все еще наше пропало», – решил Матвей Никитич.

Всю дорогу в голове у него вертелся план, как выкрутиться из беды, спастись от разорения… Надо было принести жертву не господу богу, а самому сатане: повиниться перед Пелагеей Даниловной, деньжонок у нее перехватить… Хоть и опостылели ему эти черненькие усики, жирные ручищи, а ведь поди сразу-то и на козе не подъедешь. Вот тут и кумекай!.. Был бы сват побогаче, посоветовался бы с ним, помощи попросил, а то тоже нашел голытьбу, красота одна, толку-то что?

Привязав лошадь у калитки, Буянов вошел во двор. Молодой, но мощный лигостаевский вяз, как показалось Матвею Никитичу, вырос еще больше, шире распустил корявые буйные сучья, склонив густолистые концы веток к новому, недавно поставленному таловому плетню. В тени вяза на скамейке сидела Маринка и вязала из серого дымчатого пуха платок. В сторонке, в шелковом, фиолетового цвета бешмете, стоял высокий и стройный Кодар.

«Чего это она тут с азиатом рассусоливает? А он, смотри, какой веселый, как на картинке», – подумал Буянов, отвечая на поклон вскочившей и раскрасневшейся Маринки.

– Здравствуй, невеста, здравствуй! Родитель дома? – Буянов сегодня был гораздо более сдержан, чем месяц назад.

Ответив, что отец дома, Маринка еще больше покраснела и убежала в избу предупредить родителей о неожиданном приезде гостя.

Кодар, по-восточному сложив руки на груди, поклонился Буянову.

Матвей Никитич небрежно кивнул головой, сказал что-то по-киргизски, нелепо коверкая слова.

Кодар засмеялся и по-русски спросил:

– Здоров ли?

– А если не здоров, ты доктор, что ли? – неприязненно косясь на его сиреневый с узорами бешмет, глухо буркнул Буянов. Кодар раздражал его своим веселым видом.

– Приезжай к нам в аул. Хворь вылечим, кумыс будем пить, жирного барашка кушать, – не обращая внимания на грубость Буянова, говорил Кодар, улыбаясь чисто выбритыми губами.