Иен Келли - Казанова

Он отправился в Марсель по желанию маркизы д’Юрфе и ради некромантии, что, в свою очередь, привело его в Геную, на лодке, и обратйо в Антиб вместе с растущей командой единомышленников: братом Гаэтано, их общей любовницей МарколинОй и Пассано, секретарем, который совсем скоро станет противодействовать Джакомо. На обратном пути во Францию погода на море испортилась и felucca зашла в город Ментон, тогда находившийся в составе княжества Монако. Это было традиционное убежище, и отсюда Казанова отправился в Париж через Экс-ан-Прованс.

Его экипаж, однако, вблизи Экса сломался, и Казанова практически снова попал в объятия Анриетты. Странники нашли приют в местном замке — в шато Альбертас либо в замке семьи Маргалет. Тут «Генриетта» жила в своем непростом браке и с детьми, вернувшись к ним после романа в 1749 году с Казановой. В тот раз они не увиделись, она услышала его имя и, отчаянно пытаясь избежать скандала, через Марколину отправила записку на имя «самого честного человека из моих знакомых», где говорила о необходимости не раскрывать ее тайну. Ей было нечего бояться, его чувство к ней было так свято, что он сжег ее письма, как она и просила. Экипаж отремонтировали, и Казанова отправился в Лион и Париж.

В мае 1763 года он наконец после шестнадцати месяцев отсутствия вернулся к себе в парижскую квартиру на улице дю Бак, где его ожидали горы писем не очень приятного содержания. Покуда он сидел, так и не сняв дорожного плаща, и читал корреспонденцию, его внимание привлекли два письма. Оба они были из Лондона от Терезы Имер, в настоящее время подписывавшейся как «миссис Корнелис». В первом она вежливо просила вернуть в Лондон Джузеппе, ее сына. Во втором, написанном после того, как не был получен ответ на первое послание, Тереза настаивала, чтобы Казанова немедленно направил к ней ее мальчика.

Казанова давно обдумывал поездку в самый быстро растущий город Европы, и письма Терезы укрепили его в решимости сделать себе новое состояние в Лондоне. Намерение разбогатеть не помешало ему взять значительные суммы, опять у маркизы д’Юрфе, а также собрать подаренные ему драгоценности и одежду, что позволило бы ему представить себя в Лондоне как аристократа.

Джузеппе, «графа д’Аранда», убедили или, вернее, обманом вынудили поехать.

Объявление Казановы о поиске жильца, в идеале — одинокой женщины, которая умеет читать между строк, появилось на второй странице «Лондон гэзитир энд дэйли эдветайзер» от 5 июля 1763, наряду с другими, обращенными к обывателям, между рекламой подвязок и заметкой о пользе от венерических болезней некой настойки. Очевидно, газету не читали дочери священников из провинции. Почему же знатный, богатый и обладавший хорошими связями итальянец, арендовавший дорогой дом на Пэлл-Мэлл, дал рекламу о поиске жильцов?

Казанова был чужд католических ограничений во взглядах на любовь, жизнь и приключения. Во время своего девятимесячного пребывания в крупнейшем и богатейшем городе Европы он завел отношения со своей жилицей-португалкой, семейством аристократов и кокоткой из Сохо, которая разбила ему сердце. Он лишился не одной тысячи фунтов, был привлечен к суду магистратом Боу-стрит за нарушение общественного спокойствия и хотел покончить жизнь самоубийством, прыгнув с парапета нового Вестминстерского моста. Его пребывание в Лондоне исполнено драматизма.

Казанова приехал в Англию 11 июня 1763 года с герцогом Бедфордом, вернувшимся из Версаля английским послом, путешествуя в качестве его гостя. Джакомо немедленно увлекся Англией, ее дорогами, экипажами, народом. Как он писал про англичан, относительно всего «они думают, что превосходят всех остальных»; Лондон был чистым городом с размеренной жизнью и — несмотря на все, что слышал итальянец — открытым для иностранцев и тех, кто искал жилье. Он нашел большой дом с экономкой на Пэлл-Мэлл спустя всего два часа после прибытия в Лондон, хотя, по правде говоря, сделал это, воспользовавшись четкими указаниями итальянца Винченцо Мартинелли, с которым повстречался в первый день прибытия в кофейне «Принц Оранский» на Хеймаркет-стрит, в клубе большой итальянской общины в Вест-Энде. Дом был «совершенным» во всех отношениях, с вызывавшими восхищение ватерклозетами в каждой спальне. Тем не менее Казанова не собирался здесь останавливаться. Он полагал, что, воссоединив молодого графа д’Аранда с его матерью, Терезой, теперь проживавшей как миссис Корнелис на площади Сохо, сможет стать желанным гостем у них в доме. В конце концов, Тереза воспитывала его десятилетнюю дочь, Софи, а Казанова, вероятно, зарекомендовал себя в воспитании восемнадцатилетнего Джузеппе достаточно хорошо, обеспечив мальчику блестящее парижское образование, пусть фиктивный, но получивший широкое признание титул и — на несколько лет — заботу одной из самых богатых женщин в Европе. Однако, хотя он почти сразу же направился в дом на восточной стороне площади Сохо — он стоял напротив тогдашнего здания венецианского посольства, — его там вовсе не ждали с распростертыми объятиями. Тереза не выходила к нему так долго, что он, в конечном счете, побрел обратно в Сохо.