Моисей Беленький - Спиноза

Провозгласив всесилие разума, Декарт неверно утверждал, что разум обладает врожденными идеями. Этот крупный просчет привел его к защите идеи бога. Если жизнь человека, рассуждал мыслитель, зависит от врожденных идей, то и жизнь вселенной зависит от бога, и если человек состоит из двух различных начал, из тела и души, то и в мире господствуют две различные субстанции: материя и мышление. Таков идеалистический вывод философских размышлений Декарта.

Однако заслуги этого философа перед наукой огромны, ибо, сохраняя бога в метафизике, из своей физики он, по словам Маркса, изгнал бога и «наделил материю самостоятельной творческой силой» 15 15 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 2, стр. 140. .

Декарт учил, что вместо умозрительной философии нужно создать практическую, с помощью которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд и других окружающих нас тел так же отчетливо, как мы знаем различные занятия мастеровых, мы могли бы применять их таким же образом ко всякому делу, к которому они пригодны, и стать как бы хозяевами и господами природы.

«Практическую» философию Декарт противопоставлял не только «умозрительной», но и всякой церковной идеологии. Он отказался заниматься богословием и трактовкой догматов, посвятив себя познанию природы, поиску критерия истины и правил «естественного света разума». Декарту принадлежит гениальное создание аналитической геометрии, основанной на понятии переменной величины. Он первый провозгласил законы сохранения движения и преломления света и предвосхитил понятие рефлекса. Под последним он понимал «движение духов» мозга, представляющих «душе определенные предметы», которые «естественно связаны с теми движениями». Они же вызывают определенные страсти. Однако движения эти могут быть отделены от тех страстей и соединены с другими, совершенно отличными от них страстями; и эта привычка может быть приобретена одним-единственным действием и не требует продолжительного навыка. Так, например, если в пище, которую едят с аппетитом, неожиданно встречается какой-нибудь очень грязный предмет, то впечатление, вызванное этим случаем, может так изменить состояние мозга, что после него нельзя будет смотреть на эту пищу иначе, как с отвращением, тогда как перед тем ее ели с удовольствием.

В школе Эндена Спиноза познал все тонкости философии Декарта и был захвачен ясностью и величием его ума. Наконец Спиноза мог воскликнуть: «Нашел!» Отныне Декарт долгое время будет его путеводной звездой.

Однако уже на школьной скамье Спиноза проявил самобытность ума и самостоятельность мысли. Он оказался непокорным учеником: не смог он слепо подчиняться авторитету. Учение французского философа было им усвоено критически. Если гений Декарта раздваивал мир, то Спиноза искал гармонию, единство мира.

Школа Эндена пользовалась большой популярностью в среде зажиточных и образованных бюргеров Амстердама. Старому Франциску трудно было одному читать лекции всем ученикам — их было слишком много. В помощники себе он взял свою дочь Клару-Марию. Эта хрупкая девушка лет семнадцати, приветливая, вдумчивая и спокойная, обладала талантом педагога.

Клара-Мария хорошо знала латынь и греческий. Она по памяти могла цитировать стихи Гомера и Гесиода, Овидия и Горация и других поэтов древности.

Клара-Мария была первым педагогом Спинозы в школе Эндена. По поручению отца она должна была совершенствовать латынь Баруха.

При первой же встрече со Спинозой Клара-Мария ему сказала:

— Самое главное — это знание латыни.

— Согласен, — ответил Спиноза, — но не как самоцель.

Она слабо улыбнулась и со смущенным видом добавила:

— Без хорошего знания латинского языка и литературы вы ничего не добьетесь. Способности и рвение не все, есть кое-что поважнее.

«Кое-что», — подумал Спиноза. — Для разных людей это «кое-что» имеет различное значение. Для нее это латынь, а для меня?»

С тех пор, как Спиноза познакомился с «Учителем заблудших», он понял, что есть такая наука, которая поглощает все его существо, называется она философией.

В школе Эндена, полагал Спиноза, он сумеет сразу, с первых же уроков, заняться почитаемой дисциплиной. Поэтому его раздражал терпеливый и ровный голос этой молодой девушки, внушавшей мысль о том, что «есть кое-что поважнее», чем философия.

В «Эц-хаим» была тирания Библии; здесь, кажется, будет тирания латыни. Но против тирании надо бороться.