Моисей Беленький - Спиноза

Однако знакомство с историей папизма разоблачало лицемерие церкви и ее учения. Аскетизм — всего лишь маска, прикрывающая честолюбие иерархов. И деяния их шли вразрез с провозглашаемыми истинами. Григорий VII, например, неустанно твердил о христианском презрении к мирской власти. Но это ничуть не мешало ему притязать на верховное владычество над Корсикой, Сардинией, Испанией, Венгрией, Саксонией и даже Россией.

Что характерно для святых отцов?

На словах — милосердие и отречение от всего земного, на деле же — жестокая жажда наживы.

На словах — аскетизм и убиение плоти, на деле — разгул и пьянство.

Учение церкви, пришел к заключению Уриэль, находится в полном противоречии с ее практической деятельностью.

Сделав такой серьезный вывод, он ужаснулся собственной дерзости. А не дьявол ли подсказывает ему эти греховные мысли? Ведь достаточно хотя бы в мыслях усомниться в правильности учения церкви, и душа твоя навечно обречена на адские муки. Уриэль прекрасно помнит основной принцип канонического права: «Действие получает характер преступления не вследствие своего объективного результата, а только вследствие соединенного с ним намерения». Поделись Акоста своими сомнениями с кем-нибудь из наставников, и он тут же получил бы по заслугам.

А наказания для ослушников и мудрствующих лукаво самые разнообразные: малое и большое отлучения от церкви, исключающие отлученного из общественной жизни; аскетическое покаяние в постах и молитвах; пожизненное заточение в монастырь; сожжение на костре и многие другие.

За подобные богохульные мысли Уриэля следовало бы отправить на костер, предварительно вырвав язык. Но столь ли греховны его мысли? Ведь выводы напрашиваются сами собой. Разве он может запретить себе мыслить? Что же предпринять? Неужто ему следует бросить и университет и каноническое право и вернуться домой?

Уриэль страдал. Любящий жизнь, он понял, что дальше так жить нельзя. Но как выбраться из путаницы встающих перед ним вопросов?

«Так как, — говорил мне однажды Уриэль, — в римско-католической вере я не находил успокоения, а хотел твердо примкнуть к какой-либо, то, зная о великом споре между христианами и иудеями, я просмотрел книгу Моисея и пророков. Там я встретил многое, что немало противоречило Новому завету, а то, что говорилось богом, доставляло меньше затруднений. При этом Ветхому завету верили иудеи и христиане. Новому — только христиане. Наконец, доверившись Моисею, я решил, что должен повиноваться закону, так как Моисей утверждал, что все получил от бога, а себя называл простым посредником, которого бог призвал или, вернее, принудил к этому служению. Так обманывают детей».

В Португалии свобода вероисповедания подавлялась самым жесточайшим образом. Поэтому Уриэль решил перебраться в Амстердам, где можно было перейти в лоно синагоги без особых трудностей. Между тем Акоста в Амстердаме встретился с нашей общиной, которая строго выполняет чуждые и неизвестные ему традиции и предписания Талмуда.

В Ветхом завете по вопросу, который больше всего занимал Акосту, то есть по вопросу о посмертном состоянии людей, об обстоятельствах воскресения мертвых и загробной жизни, приведены, как тебе известно, очень краткие и весьма туманные данные. Талмуд же всему этому дает полное и подробное описание, как предмету «весьма ясному и определенному».

Твои рабби и другие евреи Амстердама говорят, что смысл земной жизни сводится к тому, чтобы приготовить себя к жизни небесной. Старейшины общины в соответствии с Талмудом на каждом шагу предупреждают, что только душе праведника уготовано место в раю. «Нет удела в грядущей жизни, — проповедуют они, — для того, кто отрицает воскресение мертвых, богооткровенность Торы 8 8 Тора — первый отдел Библии. , — для человека, читающего светские книги».

Уриэль, познакомившись с этими проповедями, решил открыто заявить, что он не разделяет учения Талмуда. Раввины отлучили новообращенного от синагоги. При таком положении дела, рассказывал Акоста, он решил написать книгу, чтобы изложить свои взгляды и открыто доказать на основании самой Библии пустоту фарисейских преданий и правил, противоречия этих преданий и установлений закону Моисея. Когда он уже начал свой труд, случилось так, что по зрелом обсуждении он решительно примкнул к мнению тех, которые нисколько не помышляют о загробной жизни и бессмертии души. Старейшины громко поносили Акосту, осыпали его оскорблениями, кричали, что он еретик и отступник, иногда даже толпились перед его дверьми, бросали камни и всячески старались вывести его из себя, дабы он не мог обрести покоя даже в собственном доме.