Конн Иггульден: Кости холмов

Шесть полных лун взошло к тому времени, когда монголы вступили на окраины великой пустыни. Их родные степи лежали к северу, за горами, и Чингис горел жгучим желанием увидеть отчизну, но упорно откладывал встречу с ней. Племена преодолели более двух тысяч миль по холодной зиме, отчего люди, утомленные вечной жарой, лишь посвежели и набрались сил. Царство Си Ся лежало дальше на востоке, но перемены в окружающей местности были приятны Чингису. Заливные поля зеленеющего риса радовали его не меньше, чем родные степные просторы. Добычи прибавлялось с каждым днем. Монголы истребляли на своем пути все, что двигалось, без труда забирая себе стада яков и коз и сжигая деревни на окраинах цзиньских земель.

Однажды теплым вечером, когда солнце садилось за край безоблачного неба, Чахэ снова пришла в ханскую юрту. Чингис рад был ее видеть, и жена чувствовала в нем прилив новых жизненных сил. На хане была рубаха без рукавов, и Чахэ увидела его голые руки, покрытые паутиной шрамов до самых пальцев.

Жена принесла блюдо с едой, и, принимая его, Чингис улыбнулся. Так приятно было вдохнуть аромат только что приготовленного мяса. Чингис с наслаждением брал пищу руками. Пока муж ел, отдыхая от забот долгого дня, Чахэ хранила молчание. Отовсюду доносился мирный семейный шум. Тысячи воинов тоже вернулись домой, чтобы утолить голод, провести время с женами и детьми и приготовиться к новому дневному переходу.

Чингис покончил с едой и зевнул, щелкнув челюстью. Затем он вернул блюдо жене, и та забрала его с поклоном.

– Ты устал, – сказала она.

Чингис ухмыльнулся, похлопывая по постели у него за спиной.

– Не очень, – ответил он.

Хотя принцесса родила ему четверых детей, она сохранила стройную фигуру – наследие своей расы. Вспомнив на мгновение о раздавшейся талии Бортэ, он привлек к себе Чахэ и потянул за пояс на ее халате. Однако Чахэ осторожно отвела его руки.

– Позволь, я сама, – произнесла она.

Ее голос дрогнул, но муж едва ли заметил это, когда халат и платье распахнулись, обнажив белую кожу. Чингис просунул сильные руки под ее одежду, обнимая жену за талию. Чахэ почувствовала, как твердые пальцы мужа сжимают нежную плоть, и тихонько всхлипнула, чтобы доставить ему удовольствие. Их дыхание смешалось, и Чахэ опустилась на колени снять сапоги мужа. Он не заметил, как она вынула из его сапога длинный нож. Она дрожала, но Чингис думал, что дрожь вызывают его прикосновения к ее обнаженной груди. Он видел только ее соски, ставшие упругими от прохладного воздуха юрты, и упоенно вдыхал свежие ароматы жасмина, идущие от ее тела.

Остановив лошадей на окраине лагеря, Хачиун и Хасар наблюдали за бесконечным стадом животных, шедших вместе с обозом. Братья были в приподнятом настроении. Еще один замечательный день близился к концу, и, поболтав ни о чем, братья повернули домой, к своим семьям и ужину.

Первым Чингиса приметил Хачиун. Смеясь над какой-то шуткой Хасара, он увидел, как Чингис сел в седло и взялся за поводья своей любимой кобылы. Заинтересовавшись, что привлекло внимание брата, Хасар повернулся, и оба притихли. Чингис вел лошадь между юртами с очевидным намерением уехать прочь.

Сначала братья оставались на месте, и Хасар закончил историю про одного из своих нукеров, его жену и ее коварный план. Выслушав рассказ, Хачиун вяло улыбнулся, и Хасар снова взглянул на Чингиса. Хан уже достиг окраин лагеря, и лошадь несла его на травянистую равнину.

– Что это он делает? – озвучил Хачиун свои мысли.

Хасар пожал плечами.

– Поедем узнаем, – предложил он. – Из тебя плохой собеседник, брат. Чингис скорее поймет шутку.

Хачиун и Хасар поскакали через обширный лагерь наперерез Чингису. Уже смеркалось, и равнина расстилалась перед ними, залитая золотым солнцем. В воздухе было еще тепло. Приближаясь к хану, братья чувствовали себя легко и окликнули его приветствиями.

Чингис не ответил им, и Хачиун в первый раз нахмурил брови. Он подъехал ближе, но Чингис не взглянул на брата. Лоб хана блестел от пота. Хачиун обменялся взглядом с Хасаром, и оба с двух сторон поравнялись с Чингисом, приноравливаясь к его скорости.

– Чингис? – позвал его Хасар.

Ответа снова не последовало, и Хасар замолчал, решив, что брат все объяснит в свое время. Трое братьев мчались далеко в степь, пока скопище юрт не осталось позади белым приземистым холмиком, а блеяние скота не стихло до едва слышимого бурчания.