Генрик Сенкевич - Меченосцы

В ответ на это граф Венде, человек почтенный и умный, сказал:

— Конечно, здесь уже смеялись над моими словами, и смеялись те, которые, бог даст, убегут с этого поля, на котором я паду (он взглянул на Вернера фон Теттингена), но все-таки я скажу то, что сказать обязывают меня совесть и любовь к ордену. Поляки не трусят, но, как я знаю, король решил до последней минуты ждать послов с предложением мира.

Вернер фон Теттинген ничего не ответил, только презрительно фыркнул; но и магистру неприятны были слова фон Венде, и он заметил:

— Есть ли теперь время думать о мире? Нам надо подумать о другом деле.

— На это время всегда найдется, — ответил Венде.

Но жестокий комтур члуховский Генрих, поклявшийся, что прикажет носить перед собой два обнаженных меча, пока не обагрит их польской кровью, обратил к магистру толстое, потное лицо и в диком гневе вскричал:

— Мне милей смерть, чем позор! И хотя бы один, вот с этими мечами, я ударю на польское войско!

Ульрих слегка сдвинул брови.

— Ты говоришь против послушания, — сказал он. И обратился к комтурам:

— Совещайтесь только о том, как выманить неприятеля из лесу.

И вот послышались разноречивые советы, но, наконец, и комтурам, и главнейшим рыцарям-гостям понравился совет Герсдорфа выслать к королю двух герольдов с уведомлением, что магистр посылает ему два меча и вызывает поляков на смертный бой, а если королю мало места, то он, магистр, может слегка отодвинуть свои войска.

* * *

В это время король отъехал от берега озера и направился к левому крылу польских войск, где должен был посвятить в рыцари целую толпу всадников. Вдруг ему дали знать, что от войск меченосцев спускаются два герольда.

Сердце Владислава забилось надеждой:

— Что, как едут они с предложением мира?

— Дай бог! — отвечали духовные.

Король послал за Витольдом, а между тем герольды не спеша приближались к лагерю.

В ясном солнечном блеске хорошо было видно, как они приближаются на огромных, покрытых боевыми попонами конях; у одного на щите был изображен черный императорский орел на золотом поле, а у другого, который состоял герольдом князя шетинского, — гриф на белом поле. Ряды расступились перед ними, они же, сойдя с коней, вскоре очутились перед великим королем и, слегка склонив головы в знак уважения к нему, в следующих словах исполнили то, зачем были присланы.

— Магистр Ульрих, — сказал первый герольд, — вызывает тебя, государь, и князя Витольда на смертный бой, и чтобы возбудить ваше мужество, которого у вас, видимо, не хватает, шлет вам два обнаженных меча.

Сказав это, он положил мечи к ногам короля. Ясько Монжик из Домбровны перевел слова его королю, но едва он кончил, как вышел вперед другой герольд, с грифом на щите, и произнес следующее:

— Магистр Ульрих велел также объявить вам, государь, что если вам не хватает места для битвы, то он подастся назад со своими войсками, чтобы вы не кисли в зарослях.

Ясько Монжик перевел и его слова, и наступило молчание; только рыцари в королевской свите заскрежетали зубами при виде такой дерзости и обиды.

Последние надежды Ягеллы развевались как дым. Он ждал послов со словами согласия и мира, а это было посольство гордости и войны.

И подняв полные слез глаза к небу, он ответил:

— Мечей у нас довольно, но я принимаю и эти, как предвещание победы, которую сам Господь посылает мне вашими руками. Поле битвы он же назначит. К его справедливости ныне взываю, принося жалобу за мою обиду на вашу несправедливость и гордость.

И две крупных слезы скатились по его загорелым щекам. Между тем среди свиты раздались голоса рыцарей:

— Немцы отходят! Освобождают поле!

Герольды отошли и вскоре все увидали, как они едут в гору на огромных своих конях, сверкая на солнце шелками, надетыми поверх лат.

* * *

Польские войска в стройном боевом порядке выступили из леса и зарослей. В середине стоял так называемый "чельный" полк, состоящий из страшнейших рыцарей, за ним другие полки, пехота и наемники. Благодаря этому между полками образовались две длинные улицы, по которым носились Зин-драм из Машковиц и Витольд. Последний, без шлема, в блестящих латах, похож был на зловещую звезду или на пламя, несомое вихрем.

Рыцари набирали в грудь воздуха и крепче усаживались в седлах.

Битва вот-вот должна была завязаться.

* * *

Тем временем магистр смотрел на выходящие из лесу королевские войска.

Он долго смотрел на число их, на распростертые, точно у гигантской птицы, крылья, на колеблемые ветром знамена, и вдруг сердце его сжалось от какого-то неведомого, страшного чувства. Быть может, духовным взором он увидал горы трупов и реки крови. Он, не боящийся людей, убоялся, быть может, Бога, уже держащего там, в небесах, весы победы.