Милий Езерский - Марий и Сулла. Книга первая

— Прикажи, чтобы каждый выбрал себе подругу.

— Зачем? Всякий волен взять любую женщину…

— Сделай, как я сказал.

Шут, не смея возразить, возгласил:

— Выбирайте себе подруг, чтобы было кого угощать вином!

Несколько рук потянулось к Арсинбе.

— Опоздали, — сказал Сулла, — она уже выбрана.

— Не тобой ли? — дерзко спросил рослый сириец, обхватив Арсиною за плечи, но она вырвалась и убежала в таблинум.

Сулла побагровел, на лбу налилась кровью толстая, как веревка, жила, кулаки сжались. Еще мгновение — и пирушка была бы прервана, вспыльчивый патриций начал бы жестокую расправу, полилась бы кровь…

Царь пирушки понял это и, вскочив, бросился в таблинум.

— Назад! — крикнул он. — Каждый выбирает себе женщину не насильно, а с ее согласия. Слышишь? — обратился он к зачинщику беспорядка. — А за то, что ты нарушил царское приказание, повелеваю, чтобы ты вымазал себе лицо сажей, а затем окунул голову в холодную воду. Где вода? Несите сюда…

Сириец, побледнев от ярости, должен был подчиниться.

Собеседники заняли места. Теперь рядом с каждым из них сидела рабыня, жена или дочь клиента.

Вино было подано одинаковое для всех — римское, которое Сулла велел заранее приправить медом и пахучими корешками, чтобы убавить кислоту.

Дружно наполнялись и опорожнялись чаши гостей, кроме хозяйской. Каждый пил за здоровье друзей и знакомых.

— Позвать кифаристов и плясунов! — закричал сириец, и крик его подхватили десятки здоровых глоток.

Но Арсиноя подняла руку.

— Не хочу, — сказала она, зная, что несогласие одного из собеседников равносильно, по обычаю, запрещению.

Она хотела угодить Сулле, который не любил мужской игры и пляски, предпочитая женскую. Сулла понял ее намерение и ласково улыбнулся.

Напившись, рабы затянули во всё горло:

Хохот прервал песню. Невольники вскочили, дразнили Суллу, издевались над ним, величая его «Virginum avidus spectator», [9] Соблазнитель девушек. а он невозмутимо наливал в чаши вино и переглядывался с Арсиноей.

Сириец, надев обувь и тогу господина, пошел по, атриуму, подражая походке Суллы, размахивая руками и бросая по сторонам быстрые взгляды. Несколько рабынь захохотали.

Сулла шутил с Арсиноей, но взгляд его, бросаемый изредка в сторону невольника, был напряженно-внимателен. И когда сириец, усевшись среди рабов, стал перешептываться с ними, Сулла огляделся.

Атриум хохотал: царь пирушки, потребовав вина, сам обносил гостей, кривляясь и рассказывая каждому о любовных похождениях их жен и дочерей, — и всё это весело, с острой приправой пряных подробностей.

Когда собеседники напились, он распорядился:

— Раздеваться!

Возглас его был началом оргии.

— Уйди, Арсиноя, в мой кубикулюм, — шепнул Сулла, — и запрись. Я скоро приду.

Гасли огни.

Сулла опустился рядом с тщедушной дочерью клиента. Он полуобнял ее. Девушка забилась в его руках, но, узнав господина, перестала сопротивляться.

И вдруг Сулла, вздрогнув, отпустил ее: сириец полз к нему с ножом в зубах.

— Зажечь огонь! — загремел властный голос хозяина. И когда светильни вспыхнули ярким пламенем, все вскрикнули: Сулла, схватив невольника за горло, вырывал у него нож.

— Друзья! — кричал он рабам и клиентам. — Этот негодяй хотел меня убить в темноте, но Кронос вместе с Юпитером охраняют Люция Корнелия Суллу… Где царь пирушки? Поступи с ним, как хочешь, но… если это случится еще раз, я не посмотрю на Сатурналии!

Шут подбежал к сирийцу:

— Приказываю тебе выйти вон! Ты пьян… Ложись спать…

Раб, опустив голову, молча вышел.

«После празднеств он умрет», — подумал амфитрион.

Огни стали опять тускнеть. Сулла огляделся. Нагая дочь клиента, с одеждой подмышкой, стояла рядом с ним. Глаза девушки звали.

Марий провел Сатурналии в обществе нескольких невольников не так весело, как этого требовал обычай.

Вечером он надел темную невольничью одежду и так же, как все римляне, сам прислуживал рабам.

Разлив вино в чаши, он сказал:

— Друзья, много тысяч лет тому назад в благословенной богами Италии царствовал Сатурн. Тогда не было ни войн, ни преступлений, ни разбоев, ни. рабов, ни господ; не наблюдалось и краж, ибо люди не знали собственности — всё было общим. Все были равны, возделывали землю и жили счастливо. Празднуя сегодня годовщину (которую — никто не скажет!) этого счастливого времени, мы должны поклясться, что будем стремиться к Сатурнову царству, будем добиваться равенства и братства, крепко бороться за справедливость!