— Значит, ты мне не советуешь начинать широкое наступление на Кадеш.
— Мы потеряем много людей, хетты тоже; настоящим победителем может стать Ассирия.
— Разумеется, ты не удовлетворился размышлениями; каков твой план?
— Боюсь, что он тебе не совсем понравится из-за того, что противоречит политике Египта.
— Я слушаю тебя.
— Заставим хеттов поверить, что мы готовим штурм Кадеша. Ложные слухи, фальшивые секретные депеши, учения в Южной Сирии. Я этим занимаюсь.
— Пока ты не удивил меня.
— Продолжение будет более неожиданным. Как только обнаружится эффективность этих действий, я отправлюсь в Хеттскую империю.
— В каком качестве?
— С секретной миссией, вести переговоры с императором.
— Но... О чем ты хочешь вести переговоры?
— О мире, Ваше Величество.
— О мире... с хеттами!
— Это лучшее решение, чтобы помешать ассирийцам действовать.
— Хетты никогда не согласятся.
— Если я буду располагать твоей поддержкой, я ручаюсь, что смогу их убедить.
— Если бы кто-нибудь другой, а не ты, сделал мне это предложение, я бы обвинил его в государственной измене.
Аша улыбнулся.
— Я немного сомневался в этом. Но кто другой, кроме Рамзеса, может предвидеть будущее?
— Не учат ли мудрецы, что льстить другу — непростительная ошибка?
— Я обращаюсь не к другу, а к Фараону. Недальновидный политик поступил бы именно так: завоевал Кадеш, победил хеттов и прозевал опасного врага; появление Ассирии должно изменить наши действия и планы.
— Простая интуиция, основанная на фактах, Аша; ты признал это сам.
— Мне, как главе дипломатии, важно предугадать и предчувствовать предстоящие события раньше других. Именно так приходят к верному решению.
— Я не имею права позволить тебе так рисковать.
— Мое пребывание у хеттов? Оно будет не первым.
— Ты хочешь снова побывать в тюрьме?
— Существуют более приятные места, но нужно уметь подтолкнуть судьбу.
— Я не найду лучшего верховного сановника.
— Я вернусь, Рамзес. И потом, легкая светская жизнь со временем ослабляет ум. Посещать любовниц, одевать их, пресытиться ими... мне нужна жизнь, полная опасностей, чтобы ум оставался живым и деятельным. Этот опыт не пугает меня. Я хочу использовать слабости хеттов и убедить их прекратить вражду.
— Ты понимаешь, Аша, что это совершенно бессмысленно?
— Нет, мой план обладает свежестью новизны и прелестью неизведанного: не украшен ли он соблазнами?
— Все же ты не верил, что я дам тебе свое согласие.
— Я его получу, так как ты принадлежишь к правителям, способным изменить мир. Прикажи мне вести переговоры с варварами, которые хотят нас поработить, чтобы их превратить в подданных.
— Я отправляюсь в длительное путешествие на юг, а ты будешь на севере.
— Занимайся другим и оставь хеттов мне.
Юноши, в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет за их выдающиеся способности, физическую силу и ум были выбраны Рамзесом «царскими сыновьями». Они носили серьги, широкое оплечье, браслеты, сборчатую набедренную повязку и гордо держали жезл, заканчивающийся страусовым пером.
Им Рамзес оказал особую честь, доверив командование различными воинскими отрядами. Своим присутствием на поле брани они сумеют поддержать боевой дух воинов, о позорном бегстве которых в битве при Кадеше царь еще не забыл.
«Царские сыновья» отправятся на север и займутся управлением провинциями. Они получили точные распоряжения от Аша и с честью выполнят их.
По стране уже распространялась легенда о том, что Рамзес Великий, могущественный Фараон, кроме того, и плодовитый отец, существование многочисленных детей было явным доказательством его божественной мощи.
В тени лимонного дерева старый Гомер умащивал благовониями свою белую бороду. Гектор, черно-белый кот, замурлыкал, как только его погладил Рамзес.
— Простите мне мою неделикатность, Ваше Величество, но мне кажется, что вы раздражены.
— Скажем... озабочен.
— Плохими известиями?
— Нет, предстоящее путешествие несколько беспокоит меня.
Греческий поэт набил листьями шалфея трубку, головка которой была сделана из раковины улитки.
— Рамзес Великий... Так называет вас теперь народ, вот что я сейчас написал:
«Одно нам дарует, другого лишает
Нас своенравный в даяньях Кронион; ему все возможно». [8]
— Вы становитесь суеверны, Гомер?
— Это привилегия возраста, Ваше Величество. Мои «Илиада» и «Одиссея» закончены. Я написал последние строчки в поэме, воспевающей вашу победу при Кадеше. Остается только курить шалфей, пить ароматизированное анисом вино и заставлять делать себе массаж.
Читать дальше