Виктор Поротников - Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец

Быль иль небыль, сон иль явь?

Дома Василия встречали с радостью и слезами. Амелфа Тимофеевна упала сыну на грудь. Друзья-побратимы поочередно тискали его в своих объятиях. Анфиска не могла сдержать счастливых слез.

– Уж не чаяли живым тебя увидеть, – говорил Василию Потаня. – Где же ты пропадал два дня и две ночи?

– У Ядрея Дорофеича в гостях подзадержался, – с мрачной усмешкой ответил Василий.

– Мы тоже подумали: коль ты вознамерился за Святослава стоять, значит, бежал вместе с тысяцким в Псков, – сказал Фома. – Ядрей-то в Псков подался, и сотоварищи его туда же бежали.

– Святослав Ольгович в Смоленск убег вместе с женой и детьми, – вставил Костя Новоторженин.

– Что творилось в Новгороде вчера и позавчера! – воскликнул Домаш.

– Что же именно? – загорелся любопытством Василий.

Перебивая друг друга, побратимы поведали ему, что третьего дня рано поутру люди тысяцкого зарезали кого-то из посадских и дом посадника подожгли. Пожар на соседние дома перекинулся, народ всполошился. Поджигателей поймали и утопили в Волхове, одним из них оказался купец Нифонт.

Затем ремесленный люд ринулся на дома знати. Дом боярина Братилы раскатали по бревнышку. Подпалили дом рыжебородого Стаса, а его самого топором зарубили. Чадь боярская и людишки тысяцкого день и ночь напролет бились с народом по всей Торговой стороне. Ядрей посылал гонца к Святославу за подмогой, но князь не стал вмешиваться, собрал барахлишко и утек в Смоленск.

Видя, что народ одолевает, сторонники Святослава стали разбегаться кто куда. Одни бежали в Ладогу, другие в Псков.

– Посадник на вече ратовал за сына Юрия Долгорукого и предложил новгородцам послать гонца в Суздаль, – в заключение добавил Потаня, – а заодно готовиться к войне с киевским князем, ибо не простит новгородцам Всеволод Ольгович такого самоуправства. На том и разошлись.

– Весело живете, – с горькой улыбкой промолвил Василий.

– Да уж куда веселей! – обронил Потаня.

Видел Василий, что ждут его друзья, когда он поведает им о своих злоключениях, но не знал он, как рассказать о пережитом. Может, все это ему приснилось?

Чтобы не обижать друзей, Василий поведал им, что после размолвки с тысяцким ушел он с тайного боярского сборища. На темной улице напали на него неизвестные люди, оглушили и бросили в подвал. Как выбрался оттуда, Василий сам не возьмет в толк. Очнулся он в лесу на берегу Волхова.

– Может, опоили тебя чем? – проговорил Фома.

– Может, и опоили, – пожал плечами Василий. – Ничего не помню.

– Совсем ничего? – поинтересовался Домаш.

– Одного из злодеев, кажется, Жидятой звали. Может, это был мельник Жидята?

– Мельника Жидяту убили вчера, – сказал Потаня, – а женка его и сыновья сгинули незнамо куда.

– Кто же теперь на их мельнице живет? – спросил Василий.

– Никто не живет. Мельница та в княжеском владении. Вот приедет новый князь, поселит там кого-нибудь.

– Я хочу осмотреть Жидятину мельницу, – сказал Василий.

– Давайте съездим, – согласился Потаня.

После полудня сели молодцы на коней и поскакали к Жидятиной мельнице. Это было по дороге к Рюрикову городищу.

В доме мельника всюду были следы поспешного бегства. В одной из комнатушек Василий задержался. Он узнал стол, за которым ему довелось посидеть, узнал кувшин и кадушку, стоящие на нем. В кадушке была вода. На полу валялся обгоревший березовый веник. Значит, это был не сон!

Выйдя на двор, Василий посмотрел на конек крыши – там висел белый лошадиный череп.

На мельнице был обнаружен глубокий погреб с опущенной в него лестницей.

Василий узнал и место своего заточения. Мысли его перепутались. Даже после подтверждения своих догадок он никак не мог связать воедино все случившееся с ним накануне. Во всем этом было что-то непонятное и необъяснимое.

За огородом на пригорке, куда доносился шум воды с плотины, была найдена свежая могила. Видимо, здесь покоился прах мельника Жидяты.

Осмотрев все вокруг, молодцы поехали обратно в Новгород.

– Ну что, тот ли это погреб? – спросил Потаня у Василия.

– Тот самый, – ответил Василий.

– Жидята все-таки поплатился за свое злодеяние, – промолвил Домаш. – Страшный, говорят, был человек. Жена его и вовсе колдуньей слыла.

– Вася, видел ты женку Жидяты? – спросил Фома.

– Нет, не видел, – ответил Василий и опустил глаза.

Во время летнего солнцестояния в лугах над Волховом начинались вечерние гулянья. Девицы плели венки из луговых цветов, опускали их в реку, загадывая о суженом.