Виктор Поротников - Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец

На вечерней молитве бывший поп Данила помянул рабу Божию Доминику и рабу Божию Анфису. Вокруг в скорбном молчании стояли ратники в длинных белых рубахах, осеняя себя крестным знамением.

Великан Пересмета неумело вытирал слезы загрубевшей ладонью. Частенько подсмеивалась над ним Анфиска за его неуклюжесть, за тугодумие. Не ведала черноглазая, как грели сердце незлобивому детине даже такие знаки внимания с ее стороны. И вот сгинула бесследно улыбчивая непоседливая Чернавка, а душа Пересметы наполнилась болью невосполнимой утраты.

Вскоре начались разлады между королями. Людовик хотел вести войско к Антиохии через малоазийские горы и равнины, следуя по караванным дорогам. Конрад стоял на том, что надо избрать морской путь, а корабли даст его родственник, император Мануил.

Французские рыцари, жаждавшие пограбить мусульманские города вдоль караванных дорог, убеждали своего короля не уступать Конраду. Более того, феодалы советовали Людовику пристыдить Конрада, желающего избежать походных трудностей. На этом же настаивала и королева Элеонора.

Двадцатишестилетняя королева своим одеянием и манерами пробуждала в вассалах своего супруга воинственный пыл и жажду подвигов во имя веры. Элеонора часто появлялась перед приближенными Людовика в обтягивающих красных рейтузах, в сапогах с отворотами, в белой тунике и белом плаще, на которых был вышит большой красный крест. На поясе у королевы висел кинжал, а на голову она любила надевать легкий шлем с перьями.

Своенравная Элеонора собрала в поход небольшой отряд из знатных женщин, среди которых были широко известные герцогиня Бульонская и графиня Тулузская, чьи далекие предки когда-то начинали Первый крестовый поход. Свита из женщин, одетых как амазонки, повсюду сопровождала Элеонору.

Не скрывали своего восторга перед французской королевой и многие немецкие рыцари. Сам же Конрад отзывался о ней с откровенным пренебрежением, называя все ее выходки блажью. Дошло до того, что раскол произошел и в стане германского короля.

Фридрих Швабский и с ним некоторые графы и бароны выражали готовность выступить вместе с Людовиком по караванным путям. Если сторонники Фридриха во многом поддались очарованию королевы, то сам Фридрих вполне резонно напоминал дяде о зимних штормах и о вероятности бесславно пойти ко дну вместе с оружием, знаменами и лошадьми.

– Пусть лучше меня зарубит какой-нибудь сарацин, чем я стану кормить рыб на дне морском, – заявил Фридрих на военном совете, где присутствовали лишь ближайшие советники германского короля.

– Понятно, – кивнул племяннику Конрад. Затем король обратился к графу Тюбингенскому: – Каково твое мнение, друг мой?

– Я тоже не выношу палубные доски, ибо они напоминают мне гроб, – ответил граф Гуго, – но все же я буду там, где будет мой король.

– А что скажет герцог Франконский? – произнес Конрад.

Крепко сбитый белокурый герцог поднялся со скамьи.

– Прошлой ночью мне было видение, государь, – не моргнув глазом промолвил он. – Меня посетил мой умерший отец и велел мне немедленно возвращаться в Германию. Я должен выполнить волю своего отца, государь.

– Густав, тебя разве не привлекают прелести красавицы Элеоноры? – с плохо скрытой насмешкой спросил Конрад.

– Дома меня ждет молодая жена, – улыбнувшись, простодушно ответил герцог. – Может, она и не столь воинственна, как Элеонора, зато не менее прелестна.

– Кому еще было видение? – с ироническим сарказмом спросил Конрад, обведя взглядом своих вассалов. – Кто еще намерен повернуть домой?

Со скамей поднялись еще трое знатных рыцарей.

– У меня полегло триста воинов из шестисот, а добычи никакой, – ворчливо проговорил один. – Я не верю в успех этого похода, государь.

– Я остался почти без лошадей, поэтому поворачиваю назад, – сказал второй, не глядя на короля. – Собираясь в крестовый поход, я влез в долги к ростовщикам. Если я погибну, то ростовщики разорят мой родовой замок.

– У французов верховодит не король, а королева, – проворчал третий. – С этой воительницей беды не оберешься! Лучше вовремя повернуть к дому.

Василий и Потаня, тоже приглашенные на совет, были изумлены тем, с какой легкостью немецкие князья отказываются от данных обетов, приводя в свое оправдание столь нелепые доводы. Их также изумило то, что Конрад не стал никого удерживать. Король даже не выразил негодования по этому поводу.

Зато сильно вознегодовал Бернар Клервосский. Аббат произнес длинную речь, горя возмущением при виде такого безвольного малодушия среди именитых немецких крестоносцев, называя это предательством веры и Святой Апостольской Церкви. Герцоги и графы выслушали преподобного отца в глубоком почтительном молчании. Однако никто из «вероотступников» не изменил своего решения вернуться домой. Тогда разгневанный аббат, плюнув на ковер посреди королевского шатра, демонстративно ушел с совета, пригрозив поставить в известность обо всем этом папу римского.