Даниил Мордовцев - Ванька Каин

Одним словом, Ванька Каин — это известный тип, как такими же типами стали в русской земле создания лучших деятелей русской мысли, Фон — Визина (Фонвизина — прим. ред .), Грибоедова, Гоголя, Гончарова: типы митрофанушек, скотининых, молчалиных, князей тугоуховских, чичиковых, ноздревых, хлестаковых, подколесиных, обломовых и т. д. Ванька Каин — тип исторический, широкий тип, соединяющий в себе самые безобразные черты всего тогдашнего русского общества, как Шемяка — судья, тоже унаследовавший историческое бессмертие в народной памяти, выражает собой все безобразие суда, под которым жил русский народ в течение многих столетий: в свое время русская земля проведала, как незаконно и с каким полным презрением прав человечества судили враги князя Дмитрия Юрьевича Шемяку, и с тех пор всякий неправильный и возмутительный суд называет «судом шемякиным»; в свое время народ знал также, с каким искусством и с какой полнотой Ванька Каин выразил собою болезненные стороны всего общественного строя русской жизни — с тех пор Каин не умирает, хотя, в сущности, его постыдною исторической памятью осуждается вся система государственной и общественной нравственности, а не осуждается сам Каин, к которому народ, вследствие этого, и относится с заметным сочувствием.

Происхождение Каина. — Маленького Ваньку привозят в Москву. — Жизнь его в барском доме, у гостиной сотни купца Филатьева. — Начало развития воровских привычек в мальчике. — Бегство из дома Филатьева. — Знакомство с Петром Камчаткою. — Нападение на дом попа — соседа. — Каин и Камчатка под Каменным мостом в воровском притоне.

В одном из старинных жизнеописаний Каина, которое носит заглавие «Жизнь и похождения российскаго Картуша, именуемаго Каина, известнаго мошенника и того ремесла людей сыщика, за раскаяние в злодействе получившаго от казны свободу, но за обращение в прежний промысел сосланнаго вечно на каторжную работу, прежде в Рогервик, а потом в Сибирь, писанная им самим, при Балтийском порте, в 1764 году», — Каин говорит будто бы от своего имени: «Я родился в 1714 г.» [2] … «во время царствования императора Петра Великого, от подлых родителей ». — Прим. авт . ; в исследовании же г. Есипова, составленном на основании подлинных документов сыскного приказа, значится, что Каин родился в 1718 г. в Ростовском уезде, в с. Иванове, в крестьянском семействе, принадлежавшем гостиной сотни купцу Филатьеву.

Тринадцати лет Ванька привезен был в Москву на господский двор, где, по-видимому, вся обстановка его жизни сложилась так, чтобы выработать из крестьянского мальчика тип «удалого доброго молодца», только не «понизового разбойничка», не «бурлаченьку вольного Поволжья», а гражданина «матушки каменной Москвы». Жизнь при господском дворе в то время была, можно сказать, исключительно приспособлена к тому, чтобы из дворовых людей вырабатывать будущих «разбойничков» и тем пополнять и без того богатый контингент понизовой вольницы.

В помянутом жизнеописании Каина он сам рассказывает о причинах и начале своих воровских похождений и рассказывает со свойственными его оригинальной, чисто народной речи прибаутками, рифмованными пословицами и ловкими загадочными сравнениями, которые так нравятся народу, в устном ли рассказе, или под какими-нибудь лубочными картинами.

«Что до услуг моих принадлежало, — говорит Каин, — то со усердием должность отправлял, токмо вместо награждения и милостей несносные от него бои получал». Это тот же эпический прием рассказа, который мы читаем во всех разбойничьих делах прошлого века, где пойманные разбойники постоянно показывают на допросах, что служил-де он у своего господина с усердием, но только бывал от него неведомо за что жестоко истязуем, а пить-де, есть было нечего, обуться-де, одеться не во что, отчего-де босиком по морозу хаживал, а для своего прокормления у соседей куски стаскивал, а наконец-де, не стерпя тяжких побоев, ушел из дому, жил где день, где ночь, питался милостыней и пристал затем к атаману Гавриле Букову или Ивану Брагину и т. д.

То же сделал и Каин, когда жизнь его у Филатьева стала ему невмочь.

«Чего ради вздумал встать поране и шагнуть от двора его подале. В одно время, видя его спящего, отважился тронуть в той же спальне стоящего ларца его, из которого взял денег столь довольно, чтоб нести по силе моей было полно; а хотя прежде оного на одну только соль и промышлял, а где увижу мед, то пальчиком лизал, и оное делал для предков, чтоб не забывал. Висящее же на стене его платье на себя надел, и из дому тот же час не мешкав пошел; а более за тем поторопился, чтоб он от сна не пробудился и не учинил бы за то мне зла».