Явдат Ильясов - Тропа гнева

По стенам прокатился взрыв смеха. Воины хохотали так, словно не знали, что завтра предстоит сражение, после которого многих не будет.

— Вперед! — закричал Кунхаз неожиданно тонким голосом.

Фароат повернула голову, лукаво поглядела на Ширака и метнула легкое тело вперед. Охваченная жаром состязания, она летела быстро, словно дикая коза. Уже добегая до середины площади, женщина испуганно ахнула и резко сбавила шаг: она едва не убежала от собственного счастья! Едва Фароат достигла половины пути, Ширак рванулся с места, догнал ее огромными прыжками и схватил на бегу, как сокол куропатку.

Массагеты заголосили от восторга.

— Да соприкоснутся ваши кожи! — пожелал Сохраб молодоженам.

— А ты проклинала обычаи, — насмешливо сказал Кунхаз дочери. — Обычаи — это и плохо, и хорошо. Главное — надо тот найти, который как раз подходит.

На стенах раздался удар такой силы, точно землетрясение разрушило их одним толчком. То тысячи массагетов хлопнули ладонями о ладони. Юноши завели речитативом:

И одна старуха спросила дребезжащим голосом:

— Кто сегодня женится?

Юноши, мерно хлопая, повторили:

Старуха сама ответила:

— То сын солнца женится.

Так, дружно хлопая ладонями и перекликаясь, молодые мужчины и седая массагетка пропели свадебную песню:

На этом и закончился праздник. Не было сегодня веселых танцев, не пили массагеты вина из бронзовых чаш. До вина ли, когда наступает враг?

Разведчики донесли: передовой отряд персов идет прямо на городище Кунхаза. В отряде около пяти тысяч всадников и около десяти тысяч пеших воинов. Следом выступает с главными силами сам Ахеменид.

Сохраб расставил силы в таком порядке: две тысячи конных воинов уйдут в пустыню, разделятся и нападут на противника с флангов; три тысячи всадников направятся далеко навстречу персам, оставив позади много свободного пространства для перестройки рядов.

Тысяча пеших островитян укроется в засаде в тростниках. Тысяча воинов останется в городище и прикроет отступление массагетов в случае их поражения. Начальником крепости будет Ширак.

Узнав об этом назначении, Ширак нахмурился.

— Место воина — в открытом поле, в битве, а не за укрытием, — пробормотал он, опустив глаза. Ширак испытывал стыд перед Фароат. Что она скажет, если он спрячется в городище, когда другие массагеты встретят врага на тропе войны?

Сохраб невесело усмехнулся:

— На этих стенах тоже произойдет битва. Такая, какой ты никогда не видел.

Старейшины покинули шатер.

— Совершим обряд, массагеты! — крикнул Сохраб не своим голосом. — Принесем жертву нашему богу!

Он кивнул воинам. Подвели вороного коня. В середине крепостного двора, на круглой насыпи, был врыт острием вверх огромный железный меч — символ бога войны. Сохраб вынул нож.

— О слава и опора массагетов! — закричал он, протянув руки к Священному Мечу. — Мы выходим на тропу войны! Прими наш дар! Дай победу.

Воины повалили коня на землю. Сохраб одним ударом перерезал животному горло и обрызгал кровью зазубренное лезвие Священного Меча.

— Хурр! — завопили массагеты, потрясая оружием. Раскат воинственного клича прогремел над городищем, как удар грома.

Сохраб погладил плечо Ширака, круто повернулся и вскочил на коня. Кунхаз, следуя за ним, молча кивнул Фароат — она стояла рядом с мужем. В один миг перед внутренним взором вождя апасаков пролетела вся жизнь дочери. Когда-то она была крохотным человеком, беспомощно растопыривающим тонкие руки. Когда-то Кунхаз, подходя к колыбели, придерживал бороду, чтобы она не щекотала нежное лицо ребенка… Видят боги, Кунхаз любит свое дитя! Но нехорошо на глазах народа предаваться слабым чувствам. Люди, увидев это, подумают: «Старейшина прощается навсегда, значит, все погибло…»

Кунхаз еще кивнул Фароат, как бы говоря: «Все в руках богов», — и выехал из городища. Конница ушла в пески. Островитяне с дубинами засели в зарослях. Душераздирающе заскрипели тяжелые ворота. Ширак и Фароат в тревожном ожидании припали к бойнице.

Лава персов быстро текла по равнине. Датис, полагая, что в этом краю опасаться некого, оставил далеко позади пехоту, которая, кстати, не слишком спешила. Если и встретится на пути жалкая орда массагетов, разве устоит она под напором пяти тысяч персидских всадников?