Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

За рекой, среди огромных заливных лугов блестят блюдца пойменных озёр, в них отражаются бегущие по небу облака, поселяя в душе мечты о других, дальних и счастливых краях. Не любил Шемяка своего удела, при первой возможности норовил покинуть Углич. Не потому, что не велика корысть от рыбных ловов да лесных промыслов в бескрайних заволжских пущах- бортничества, лыкодерства, смолокурения. И не потому только, что мятежная душа Шемяки постоянно жаждала перемен, борьбы, ристалищ. Иная кручина отравляла ему жизнь: угличский удел получил он из рук пожизненного врага своего Василия Васильевича Московского, тогда как только он, Дмитрий Юрьевич Шемяка, по праву старшего в роде Калиты, должен был бы решать, кому что дать в удел. Не этот выморок после смерти дяди должен быть у него, но — Кремль Московский! А Василий Васильевич даже недостоин быть великим князем, как не достоин был и его отец. Одолевают Русь литовцы и татары, зорят землю со всех сторон, а великому князю и ладно, знай лбом бьёт в крестовой да маменьку — литвинку во всём слушается, ровно титешный. Не то было при деде Дмитрии Ивановиче! Не то было бы и сейчас, находись скипетр и держава земли Русской в его, Шемяки, руках!..

А облака всё плывут на юг, неспешно будто бы, но неотвратимо: скоро Переславль-Залесский увидят, потом на Троицкую обитель познаменуются, а затем уж закроют солнце и над Москвой.

Многое не нравилось Шемяке в том, как правит его брат Василий, но бывать в Московском Кремле он любил. Не оттого только, что сладко было прикидывать себя хозяином столицы Руси. Волновала сама обстановка, шумная, будоражащая — идут и едут великие и удельные князья, воеводы, иноземные послы, знатные купцы, то и дело подходят по Москве-реке к пристанищам остроносые ладьи под парусами, торговые учаны, плоскодонные струги. А в Угличе тоска зелёная. Вон опять телята побрели по перекату на тот берег пастись. И бояре все, и путные, и введённые-тоже ровно телята снулые, забыли и про управление, и про сбор доходов… Да и есть ли ещё они, доходы-то?… А дворцовый дьяк Дубенский вовсе от пьянства опух — его умение по письменной части редко в ход пускается, разве что игумен какой или крестьянин попросят грамотку справить.

Правда, выдались недавно три дня у дьяка загруженных. Приходили гонцы от Василия Васильевича, звал тот в поход на татар. Шемяка диктовал дьяку: «Буду, старший брат, в срок» — в первый день. Во второй начертал дьяк: «Собираю дружину». В третьей опять: «Буду, старший брат, в срок».

Больше гонцов не было, снова дьяк сидел не с пузырьком чернильным, а с ковшом бражным. А чтобы вид создать, будто не бездельничает, тёр кирпичом о кирпич, заготавливал впрок порошок для промакания чернильных буковок.

И вдруг совершенно неожиданно всё круто изменилось: и дьяк до рясного пота на лбу стал трудиться, и бояре перестали спать на ходу, и Шемяка сам взбодрился, стал деятелен, возбуждён.

На улицах города не успевала улечься пыль, взбиваемая копытами туда и сюда спешащих гонцов.

Получив известие из Суздаля о поражении и пленении великого князя, Шемяка заставил дьяка перебелить текст несколько раз и отправил своих скоровестников в Козельск к двоюродному брату Ивану Андреевичу, в Тверь к великому князю Борису Александровичу, в Бежецкий Верх к князю Чарторыйскому, а ещё и литовским князьям и воеводам в Смоленск, Полоцк и Витебск — всем, кто, по его разумению, имел к Василию Васильевичу счёты и ждал случая поверстаться ими.

А как притекли погорельцы из Москвы, Шемяка не смог удержать грешной улыбки, да и не старался. Москва хороша, когда она столица. Но если центром Руси станет снова Владимир или Суздаль? Или Новгород — хоть Великий, хоть Нижний? Да хоть бы и тот же Углич? Или Вологда?… Отец, помнится, не раз говорил, что Северная Русь, где не ступала никогда нога ни восточного, ни западного завоевателя, более достойна быть объединительницей русских земель.

Но такая возможность была лишь мечтой Шемяки, а гонцов он разослал во все княжества, в том числе и в те, где был не в чести, с совсем иным призывом: «Всем миром возродим из пепла, как птицу Феникс, столицу православной Руси!»

Он не знал сам ещё, какую цель этим призывом преследует, но сердце подсказывало ему, что ход он делает верный.

И тут же подтверждение получил. Явился в Углич не кто-нибудь, а посол самого Улу-Махмета мурза Бегич! [131] Явился в Углич… посол самого Улу-Махмета мурза Бегич. — Мурза Бегич (Бигич) был послан Улу-Махметом 25 августа 1445 г. Это дорогого стоило, многое обещало! Теперь только не спугнуть, не испортить каким-нибудь необдуманным словом, неловким поступком.