Кристофер Хибберт - Королева Виктория

Несмотря на мнительное отношение к собственному здоровью и регулярные обращения к лечащим врачам, королева слишком неприязненно относилась ко всякого рода сообщениям о ее болезни, а в последние годы жизни стала чаще появляться на людях и даже покидать свой любимый Балморал, чтобы хоть как-то развеять слухи о ее плохом самочувствии. Однако при этом никак не могла скрыть того печального факта, что практически превратилась в инвалида и не способна передвигаться без посторонней помощи. Сперва она ходила, опираясь на палочку или на руку наиболее верного слуги, а потом и вовсе пересела в инвалидную коляску, без которой уже не смогла обходиться.

При этом королева делала все возможное, чтобы все эти недостатки не мешали ей наслаждаться жизнью. Она часто принимала гостей, развила у себя вкус к публичной деятельности, а летом 1900 г. даже присутствовала на приеме в саду Букингемского дворца, где поразила леди Монксвелл «своей подвижностью» и радостным настроением. Она постоянно «вертела головой и пристально всматривалась в присутствующих сквозь свои толстые очки». Леди Монксвелл была абсолютно уверена, что королева «не пропустила ни единой детали этого вечера». «Едва я подумала, сколько ей лет, — продолжала леди Монксвелл, — мне захотелось упасть на колени перед ней, как раз она проезжала мимо... А когда она направилась обратно в Виндзор, мы услышали громкие возгласы толпы, радостно приветствовавшей ее на Конститьюшн-Хилл. Я очень обрадовалась, заметив, что, несмотря на ее потребность в посторонней помощи, королева была вполне способна ходить самостоятельно, без коляски».

Письма Мари Маллет заполнены самыми разнообразными замечаниями насчет живости и энергичности королевы в ее последние годы жизни. Однако в самом конце столетия ее здоровье стало быстро ухудшаться. Приехав в Осборн в феврале 1900 г., Мари с горечью обнаружила, что ее величество выглядит «намного старше и немощнее», чем прежде. Ее постоянно донимал очень сильный кашель, а когда фрейлины читали ей книгу по вечерам, она быстро засыпала и не просыпалась даже от громкого шелеста страниц и скрипа стульев. «От многолетнего тяжелого труда, — продолжала Мари Маллет, — у нее совершенно нарушилось пищеварение. Если бы она придерживалась строгой диеты и питалась исключительно продуктами Бенджера, ее самочувствие, возможно, было бы намного лучше. Но она продолжала поглощать большое количество любимых ростбифов и других вредных, но очень привычных для нее продуктов! Чего можно ожидать от такого питания? В конце концов сэр Джеймс Рид убедил ее попробовать лекарственную продукцию Бенджера, и она ей понравилась, но, к его ужасу, королева предпочла не замещать ею свою прежнюю еду, а просто добавлять ее к привычному рациону... Конечно, когда она съедает огромное шоколадное мороженое, а потом прибавляет к нему пару крупных абрикосов, помытых ледяной водой, как это произошло вчера вечером (25 июля 1900 г.), ничего хорошего для ее желудка и ожидать не приходится».

Когда в конце октября 1900 г. миссис Маллет вернулась в Балморал для продолжения службы в качестве фрейлины королевы, она нашла хозяйку «в ужасном состоянии». «Она очень сильно похудела, — записала Мари Маллет в дневнике, — а ее лицо было перекошено от постоянной и невыносимой боли... По всему было видно, что королева находится далеко не в лучшем состоянии... А вчера наш дом был окутан таким густым туманом, который обычно бывает только в Лондоне, и это еще больше усугубило ее самочувствие, создавая ощущение полной безысходности».

Вернувшись в ноябре в Виндзор из «мрачного и темного» Балморала, королева почувствовала себя немного легче, но слишком обильный ужин 14 ноября сказался на ее здоровье не самым лучшим образом, и она снова погрузилась в состояние отчаяния и безысходности. К тому же ей приходилось постоянно напрягать голос, чтобы ее услышала совершенно оглохшая принцесса Уэльская, что окончательно лишало ее сил. При этом королева не любила, когда с ней обращались как с инвалидом, но если чувствовала некоторое облегчение, то сразу же оживлялась и неизбежно переутомляла себя. Бернард, муж Мари Маллет, находившийся в то время в Виндзоре, выразил серьезные опасения, что «это вполне может быть началом ее конца».

Настроение отчаяния и безысходности нашло свое выражение в последних дневниковых записях королевы, сделанных ее рукой в этом месяце.

«Как и все, чувствую себя подавленной и разбитой, — написала королева. — Аппетит полностью исчез, и мне вообще ничего не хочется есть (5 ноября)... Я по-прежнему чувствую отвращение к еде (9 ноября)... Была ужасная ночь... от боли не могла уснуть. Когда попыталась подняться, ощутила настолько невероятную слабость и усталость, что даже не пошла в церковь, к моему великому сожалению (11 ноября)... Провела беспокойную ночь и чуть не выла от боли. Встала очень поздно, но чувствовала себя такой слабой, что ничего не делала и весь день проспала на диване (28 ноября)... После совершенно бессонной ночи я провела не менее ужасный день и не выходила не только из дома, но даже из комнаты (2 декабря)... Видела сэра Фрэнсиса Лейкинга, который уверял меня, что со временем аппетит может восстановиться... Он посоветовал мне пить по нескольку раз в день молоко и немного виски (11 декабря)... Была очень трудная ночь, в течение которой я так и не сомкнула глаз (18 декабря)».