Кристофер Хибберт - Королева Виктория

Через четыре дня после этого письма у королевы заболело горло, и она почувствовала себя «очень плохо». Никто из ее ближайшего окружения не придал этому значения, так как все знали, что королева всегда чувствует себя «очень плохо» накануне важных государственных мероприятий. Но когда она 17 августа выехала в Балморал, ей действительно было очень плохо, и выглядела она больной. А в Балморале в течение августа и большей части сентября королева жаловалась на сильные боли в руке, на ревматизм, на подагру, на бессонницу и на «тяжелое дыхание с болезненными спазмами в груди». Никогда еще она не чувствовала себя такой больной после «брюшного тифа в Рамсгейте в 1835 г.». После долгих уговоров королева согласилась позвать Джозефа Листера, в то время профессора клинической хирургии в Эдинбурге. Листер сделал ей 4 сентября операцию и удалил опухоль на руке. Операция прошла нормально, но, по словам Листера, королева «ужасно нервничала», так как в результате прошлого опыта очень тяжело переносила боль. В первую ночь после операции она не могла повернуться в постели, а на следующий день практически не могла ходить из-за болей в ногах, пораженных подагрой. Дело дошло до того, что служанки не смогли отнести ее в кровать, и пришлось звать на помощь Джона Брауна. Побывавший в то время в Балморале лорд Стэнли отметил, что королева стала «очень толстой, грузной и чересчур тяжелой». Королева записала в своем дневнике 18 октября:

«Была ужасная ночь с невыносимыми приступами боли. Никакие лекарства не помогают... Мои руки и ноги туго перебинтованы. Беспомощность и неподвижность явились для меня настолько жуткими испытаниями, что я практически перестала принимать пищу... Продиктовала Беатрисе некоторые записи для дневника, которые подготовила за последние дни... Целый день пролежала, не вставая с постели, и почти ничего не ела».

К концу октября здоровье королевы стало постепенно улучшаться, но она потеряла к этому времени более двенадцати килограммов. Тем временем нападки на королеву-отшельницу, «царствующую бедняжку» распространялись по всей стране и приняли характер всеобщего осуждения. Вскоре в Балморал поступила копия злобного памфлета под многозначительным заголовком «Что она делает?», авторство которого приписывали известному историку и активному деятелю либеральной партии Джорджу Тревельяну. В памфлете автор обвинил королеву в необыкновенной скупости, стяжательстве и эгоизме и подсчитал, что она накапливает в год не менее 200 тысяч фунтов. 6 ноября другой член парламента, сэр Чарльз Дилк, выступил в палате общин с разоблачительной речью, в которой сообщил пораженным депутатам, что ежегодные государственные расходы на содержание королевской семьи достигли одного миллиона фунтов и тем самым, по словам другого депутата, в десять раз превысили доход президента Соединенных Штатов Америки. Вдобавок Чарльз Дилк заявил, что это не просто затраты, а «пустая трата денег». Даже весьма обеспеченные средние классы, добавил он, готовы поддержать идею республики, если при этом она «будет свободна от коррупции, которая царит в нынешней монархии». Обращаясь к высокооплачиваемым и высокопоставленным придворным чиновникам, включая лорда-сокольничего и литографа, сэр Дилк обвинил их в стяжательстве и сообщил, что один из них, являясь «придворным гробовщиком, может жаловаться на то, что ему не хватает работы» [51].

Через две недели после злободневной речи Дилка в парламенте, то есть 21 ноября 1871 г., в Балморал пришла телеграмма из Сандрингема — загородной резиденции принца Уэльского в Норфолке, содержание которой посеяло среди придворных опасения, что давняя мечта этого радикала может вскоре осуществиться. В телеграмме сообщалось, что принц Уэльский тяжело болен брюшным тифом, которым заразился во время визита в поместье лорда Лонзборо, что неподалеку от Скарборо. От этой болезни уже умерли побывавшие в этом поместье граф Честерфилд и один из придворных принца Уэльского.

«Их чуть было не смела с дороги толпа панически настроенных придворных во главе с герцогом Кембриджским и принцем Леопольдом. Они бежали так быстро, как только могли».

Королева по-прежнему отказывала старшему сыну в праве участвовать в управлении государством на том основании, что он недостаточно ответственный человек, да и к тому же запятнавший себя нечестивыми поступками в прошлом. Правда, в последнее время она стала смотреть на него более благожелательно, хотя ее возмущал тот безрадостный факт, что популярность принца Уэльского уже намного превзошла популярность ее покойного мужа. А для нее принц Альберт был образцом добропорядочности и кладезем совершенно уникальных человеческих качеств. Что же до принца Уэльского, то королева хотела бы, чтобы он поменьше разъезжал по стране пореже просиживал в ресторанах и не просаживал деньги в поездках по Европе. Однако когда принц находился дома, королева души в нем не чаяла и считала его «просто идеальным наследником престола». «Я всегда счастлива, — писала она, — когда он находится рядом со мной. Мне остается лишь мечтать о том, чтобы я могла видеть его как можно чаще». Печальная новость о его тяжелой болезни потрясла ее до глубины души. 29 ноября 1871 г. она поспешила в Сандрингем, чтобы быть рядом с сыном в этот трудный для него час.