Томас Костейн - Высокие башни

— Ты парень старика Киркинхеда. Что ты тут делаешь в такое время?

— Хозяин послал меня с сообщением к мсье Шарлю.

— А почему ты хочешь подежурить?

— Он был моим другом, и мне кажется, что ему было бы приятно, если бы я остался дежурить, — ответил Филипп.

Кузнец резко сказал:

— Через полчаса ты приползешь к нам и начнешь скулить, что тебе страшно.

Филипп помолчал, а потом сказал:

— Конечно, мне будет страшно. Вы правы, мсье. Но я не побегу к вам за помощью.

— Я тоже был другом Дюжины и Еще Одного, — заявил кузнец. — Неужели я позволю мальчишке сделать больше меня во имя дружбы? Филипп, мы будем караулить вместе — ты и я, а если нам станет страшно в темноте или мы испугаемся, что сюда пожалуют индейцы, мы сядем поближе и будем подбадривать друг друга.

Остальные были только рады тому, как все обернулось. Они оставили ружья для двух караульных и потушили факел, а потом носильщики тихо отправились к замку. Кузнец и мальчишка заступили на вахту.

Вечером в замке пришли к решению, что члены семейства, за исключением Д'Ибервилля, останутся в замке, пока не пройдет поминальная служба. У него было много дел в Монреале, и он собирался сразу туда отправиться. Но в Лон-гее у него было не меньше дел. Ему пришлось несколько часов отвести беседе с де Марья. На все понадобилось много времени, и только поздно вечером он смог приступить к молитве у тела несчастного повара.

Кто-то из караульных замка подсказал ему дорогу, и Д'Ибервилль в темноте отправился к леднику. Он инстинктивно замер, не доходя до ледника.

— Кто тут? — спросил мсье Пьер. Ему ответил кузнец:

— Мсье Пьер, мы несем караул.

— Господи! — воскликнул Д'Ибервилль. — Мне сказали, что тело находится тут. Это ты, Жак Дескари? — он не стал называть кузнеца по прозвищу Закопченные Руки.

— Да, это я, а со мной дежурит мальчишка — помощник плотника.

— Опять этот мальчишка! — Д'Ибервилль расхохотался. — Клянусь, в этой жизни или в последующей я теперь никогда не буду один! Я уверен, что он будет стоять за мной, когда я выйду на палубу судна на заливе Морт и последует за мной, когда я подойду к Вратам Рая, где святой Петр будет разделять чистые и нечестивые души.

Он начал осторожно пробираться среди деревьев и кустов к кучке льда, служившей последним пристанищем для Дюжины и Еще Одного…

— Филипп, эта вахта совсем не для мальчишки твоего возраста.

Филипп повторил свою прежнюю фразу.

— Мсье Пьер, он был моим другом. Господину Пьеру понравился ответ Филиппа.

— Это действительно весомая причина. Малыш Филипп, мне кажется, что у тебя преданное сердце. Ты, наверное, родился в Лашине?

— Да, мсье Пьер.

— И твои родители погибли во время нападения индейцев, но тебе повезло, и ты спасся…

— Да, мсье Пьер. Мне тогда еще не было и года. После того как ирокезы убрались, меня нашли под деревом на краю деревни.

— Мне известны все люди в Лашине. Кто твой отец?

— Кто знает. Понимаете, мсье Пьер, в то время там было четверо мальчишек моего возраста, а я оказался одним из них. Всех взрослых убили или забрали с собой, и никто не смог сказать, чей же я был ребенок.

— И с тех пор не нашли никаких новых доказательств? Мальчик тихо сказал:

— Нет, мсье, ничего не нашли.

— Значит твое настоящее имя не Филипп?

— Люди боялись ошибиться, поэтому дали мне имена всех четырех мальчишек. Меня зовут Филипп-Кристоф-Марсель-Амори.

Пьер снова засмеялся.

— Для такого маленького мальчика четыре имени — это слишком много. Но тебе больше всего нравится имя Филипп?

— Да, мсье. Но мой хозяин предпочитает называть меня Томас, потому что собирается сделать из меня строителя. Он иногда меня так и называет. Сесиль называет меня Филиппом, потому что когда-то была влюблена в мужчину с этим именем. Но когда они на меня злятся, то называют Амори. Почему, я не могу вам сказать. Когда у них гости, и они стараются выглядеть вежливыми, то зовут меня Кристоф.

— А это почему?

— Мне кажется, что родители Кристофа были самыми богатыми, и мои покровители считают, что это имя выглядит благороднее.

Д'Ибервилль снова захохотал.

— Тебе, наверное, сложно отвечать на разные имена. Мне кажется, что я смогу сделать из тебя солдата, мой упрямый Филипп.

Он обратился к кузнецу, который сидел молча во время разговора.

— Ты меня всегда интересовал, Жак. Я слышал разговоры о том, что у тебя были причины оставить Францию, и что там ты занимал совершенно иное положение.