Томас Костейн: Черная роза

Все в Ниниане раздражало Уолтера: и его представление, что он выше всех на свете, и то, как он проглатывал слова, и слабость нижней челюсти, и самое главное — то, как он относился к Ингейн.

— Я только что пришел и весь промок. Ты и сам это видишь. Через час потушат свечи, а мне еще нужно позаниматься.

— Можешь надеть мой второй плащ, — проворчал Ниниан. — Это новая вещь, и обращайся с ней поаккуратнее. — Он надменно покосился на Уолтера: — Ублюдок, тебе следует последить за манерами.

— Меня они вполне устраивают, а других это не касается.

Сыну губернатора было трудно смириться с тем, что кому-то наплевать на его желания. Он потер подбородок и продолжал хмуриться.

— Ты меня злишь, как мозоль на пятке. Но ты — благородного рода, и в этом все дело. Если пойдешь со мной, — добавил он более спокойно, — я поговорю с Джайлсом, и он нам даст что-нибудь поесть.

Это полностью меняло дело, потому что Уолтер был очень голоден.

— Кусок холодной говядины? — спросил Уолтер Ниниана. Тот кивнул и позвенел монетками в кошельке.

— Говядина или баранина — что он сможет достать. А я, так и быть, заплачу за булочку. — Ниниан понизил голос: — Я хочу поговорить с тобой об Ингейн.

Уолтер швырнул мокрый плащ в угол и надел предложенный ему красивый модный плащ Ниниана. У него никогда не было такой красивой, модной и новой одежды, и Уолтер невольно приосанился, потуже запахнув меховой воротник.

— Как я завидую твоему росту, — недовольно заметил Ниниан. — И почему у тебя должен быть такой нос с горбинкой, как у норманнов, и светлые волосы? Если бы я был на тебя похож, Ингейн относилась бы ко мне гораздо лучше!

Они начали спускаться по внутренней лестнице, которая служила дополнительной гордостью обитателей Баттербамп-холла, потому что в большинстве домов в Оксфорде лестницы находились снаружи. Ниниан принялся рассказывать Уолтеру о своих бедах:

— Должен признаться, что недавно получил новости, которые меня беспокоят. Мы с Ингейн кузены, и оба наши семейства решили, что мы поженимся. Конечно, для меня это весьма важно. Ингейн будет владеть землями Тресслинга, и потом, она довольно привлекательная и живая девушка. У меня нет столько земель, но мне принадлежат поместья-маноры Барле с материнской стороны и хорошие леса на границе. Естественно, я не нищий. Но сейчас, — голос у него стал взволнованным, — до меня донеслись слухи, что ее пьяный старик переменил планы. Он вздумал поймать рыбку пожирнее и покрупнее. Что бы ты сделал на моем месте, Ублюдок? У тебя умная голова, хоть ты такой упрямый. Мне известно, что ты терпеть не можешь хозяина Тресслинга. Я ценю твое мнение. Ты бы отправился к старому пьянице потребовать удовлетворения собственных прав?

Уолтер заволновался из-за неприятного известия гораздо больше, чем легкомысленный Ниниан.

— Кто другой претендент на руку Ингейн? — спросил он.

— Я точно не знаю. В Тресслинге об этом стараются не болтать. — Он пытался бодриться. — Но я кое-кого подозреваю и не собираюсь отходить в сторону.

Подходя к выходной двери, они услышали за собой звуки шагов взволнованного господина Маттиаса Хорнпеппера. Надзиратель Холла был кругленьким, небольшого роста человечком с длинным унылым носом и неизменным выражением печали на лице. Он был постоянно озабочен своими обязанностями, и поэтому вне зависимости от времени года никто не видел его без капель пота на лбу.

Надзиратель Хорнпеппер нервно откашлялся:

— Кхе-кхе! Господин Ниниан, мне нужно с вами поговорить!

Ниниан пробормотал:

— Чего хочет от меня этот сальный торопыга? — Он повернулся к классному надзирателю: — Я уже ухожу и не могу с вами сейчас поговорить, господин Хорнпеппер, и должен вам заметить, что вы мне здорово надоедаете, господин Хорнпеппер. Мне кажется, нам требуется новый классный надзиратель.

Господин Хорнпеппер робко заметил:

— На вас поступила серьезная жалоба.

— Что происходит с этим нахальным человеком? — начал возмущаться Ниниан. — Я плачу ему десять пенсов в неделю, хотя мне известно, что остальные дают ему не более восьми пенсов. Мало того, что он меня просто грабит, он еще постоянно докучает своими жалобами…

— Должен вам сказать… что это по поводу девушки. На вас жалуется служащий университета.

Ниниан был поражен, и его водянистые серые глазки загорелись огнем протеста.

— Как выясняется, — продолжал господин Хорнпеппер, — вы вели себя непозволительным образом, если только мне будет позволено так выразиться. А девица оказалась настолько глупой, что… кхе-кхе… ждет от вас ребенка.