Лев Рубинштейн - Честный Эйб

Уитмен смотрел на нависшее над городом сумеречное небо, и ему казалось, что где-то там, в вышине — над тусклыми огнями лавок, над уличным стуком колёс, над мокрыми крышами, — где-то там, в безграничной пустыне облаков, вьётся огромное знамя. Оно не всем видно. Люди бегут торопливой походкой, пригнув головы, в погоне за сегодняшним счастьем и не обращают никакого внимания на это сверкающее полотнище. Но приходит час — может быть, это час смерти, а может быть, и час радости, — их взор поднимается туда, к облакам, и они слышат шелест знамени, и оно зовёт их к будущему.

Он хотел написать об этом стихи, но тугие, неуклюжие слова не ложились в строчки. Он сидел сгорбившись, большой и пасмурный, и прислушивался. И тут его словно толкнуло в спину: гигант-негр говорил быстро и радостно.

Когда Уитмен подошёл к нему, он сидел на койке. На лице его сияла улыбка, по щекам стекали ручейки пота.

— Масса белый, — сказал он, — я выздоровел. Очень-очень выздоровел.

— Ложись, мой друг, — торопливо проговорил Уитмен. — Тебе нельзя садиться.

— Масса не верит. Думает, глупый чёрный болтает, всё ерунда. Но чёрный не ерунда. Теперь очень скоро буду сходить с кровати. Я рад очень-очень.

Уитмен пощупал ему лоб. Температуры не было. Пульс бился ровно.

Уитмен знал, что это был кризис и что он кончился благополучно. Чёрный богатырь улыбался, глядя на санитара.

Уитмен погладил его жёсткие курчавые волосы и почти силой заставил его лечь. Негр помолчал несколько минут и сказал заискивающим голосом:

— Теперь пить воду будет очень хорошо.

Уитмен напоил его. Он сидел, держа руки негра в своих руках, пока раненый не заснул.

И снова звуки госпиталя слились в один привычный ночной гул. Уитмен привык не спать по ночам. Он сидел, молча вглядываясь в лицо раненого, чуть лоснящееся при боковом тусклом свете лампочки. Негр дышал глубоко и ровно. Врач с помощником подошли к койке. Помощник держал в руке фонарь.

— Что это? — равнодушным голосом сказал врач. — Ого, да он в порядке! Отлично, Уитмен, считайте, что вы отходили этого чёрного. Но не спускайте с него глаз. Кто следующий?

Следующим был капитан Бакстер. Он неподвижно лежал на спине.

— Уитмен, — сказал врач, — оставьте вашего негра и подойдите сюда.

Уитмен привык понимать дежурных врачей по интонациям. Он одним движением оказался у изголовья капитана.

Бакстер шевельнулся.

— Подумайте, единственный выстрел за весь день!.. — прошептал он. — А я так и не вернул десять долларов…

Он дёрнулся и замолчал.

— Никаких следов лихорадки, — проговорил Уитмен.

— Вот так и бывает, — сурово отвечал врач. — Где у него пульс? Почти нет… Помоги ему господь!

— Уитмен, — тихо сказал Бакстер, — напишите домой, Марте и ребятам. Но не пишите, что я умер здесь. Напишите, что я пал в бою. Это всё. Я доволен.

Он улыбнулся и закрыл глаза. Через три минуты он перестал дышать. Уитмен поцеловал остывающий лоб Бакстера и накрыл его серым госпитальным одеялом.

Он пал в бою. Он видел перед смертью знамя своей родины, трепещущее в дыму. Но умер он тихо, без страданий, среди любящих его товарищей.

Он ушёл от нас, один из многих. У этих солдат были пламенные сердца. Они отдали жизнь за будущее наших детей, внуков и родных. И они останутся в сердцах потомков — тружеников и поэтов.

Целую вас всех и склоняю голову вместе с вами.

В этот день в театре Форда была особенная суматоха.

У всех было праздничное настроение. Пять дней назад генерал Грант известил, что он принял безоговорочную капитуляцию южной армии в селении Аппоматтокс. Гражданская война кончилась. Север победил.

У входа в театр висела большая афиша:

СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ

«НАШ АМЕРИКАНСКИЙ КУЗЕН»

Бенефис [15] Бенефис — театральный спектакль, весь доход от которого идёт в пользу одного из актёров. и последнее выступление

МИСС ЛОРЫ КИН

при участии ГАРРИ ХОУКА

ВСЕ БИЛЕТЫ ПРОДАНЫ

Небольшого роста, очень изящно сложенный молодой человек с чёрными усами стоял возле этой афиши и задумчиво покусывал костяной набалдашник своей трости.

— Мистер Бус! — окликнул его проходивший мимо пожило мужчина в клетчатом пиджаке. — Когда вы приехали?

Молодой человек вздрогнул. Видимо, это был нервный господин. И повернулся он не сразу, а постепенно: сначала отвёл влево голову и посмотрел исподлобья, а потом развёл руки и сделал шаг навстречу пожилому.