Лев Рубинштейн - Честный Эйб

Приходили делегации. Нью-йоркские богачи требовали, чтобы президент послал флот на защиту Нью-Йорка, города, где «сосредоточены огромные деньги»…

— Было бы не худо, — сказал «старый Эйб», задумчиво поглядев на нью-йоркскую делегацию, — если джентльмены выделили бы часть своих денег на постройку кораблей для собственной защиты…

Кабинет президента был завален донесениями, докладами, просьбами и требованиями. На стене висела большая карта, где расположение воинских частей было отмечено красными и синими флажками. В промежутках между посещениями Линкольн подходил к этой карте, надевал очки и долго рассматривал знакомые ему названия рек, гор, портов и городов. Война шла второй год, и ей не было видно конца.

Секретарь неслышно появился в дверях без своей обычной записной книжки в руках.

— Господин президент, миссис Гарриет Бичер-Стоу с сыном…

Линкольн высоко поднял брови.

— О, прошу, прошу!

В кабинет вошла маленькая фигурка в шуршащем коричневом платье, с крестиком на шее. Знаменитому автору «Хижины дяди Тома» было пятьдесят один год, и винтообразные локоны по сторонам её бледного лица давно исчезли. Она вела за руку мальчика лет двенадцати, в крахмальном воротничке и курточке с шёлковыми обшлагами.

Линкольн подошёл к ней, и она смущённо вложила свою изящную руку в широкую ладонь президента.

— Так вы и есть та маленькая женщина, из-за которой началась большая война? — спросил он улыбаясь.

— Господин президент, я всего лишь ничтожный инструмент в руках всевышнего. Позвольте представить вам моего сына Чарлза. Надеюсь, что он увидит лучшие времена.

— Я знаю, о чём вы говорите, миссис Стоу. Не только ваш сын, но и мы с вами увидим лучшие времена. Но я не всемогущ. Для того чтобы освободить негров, нужно бороться. Америка не обетованная земля. Я иногда чувствую себя, как пророк Даниил среди львов.

— И, однако, пророк уцелел, — сказала миссис Стоу.

— Что касается меня, я в этом не слишком уверен…

— Господин президент, весь мир смотрит на вас… и ждёт, — горько проговорила писательница.

Бичер-Стоу говорила впоследствии, что её поразили глубоко запавшие глаза «отца Авраама». Это был не тот торжественный Линкольн, которого она видела год назад.

— Я думаю, ждать придётся недолго, — сказал Линкольн, — может быть, до Нового года… если…

Бичер-Стоу безмолвно вперилась в худое, измождённое лицо президента.

— Если?..

— …если мне позволят, — докончил Линкольн.

Посещение не затянулось. Миссис Бичер-Стоу покинула кабинет убеждённой сторонницей «честного Эйба». Впоследствии она писала:

«…В настоящее время взоры всего мира, аристократов, королей, государственных людей и учёных с удовлетворением устремлены на бывшего дровосека, ни на минуту не теряющего среди всевозможных затруднений и ужасов войны свой здравый смысл, свою простоту, неподкупную честность, непоколебимую решимость и твёрдость. Все смотрят на него и спрашивают: «Неужели этот бывший дровосек спасёт своё судно и приведёт его к пристани?..»

— Знаете что? — сказал Линкольн секретарю. — Я думаю, на сегодня посетителей хватит, если вы не возражаете…

И тут раздался решительный стук во внутреннюю дверь — «три коротких — три длинных — три коротких».

— Извините, — сказал Линкольн, — я обязан открыть.

Из двери, которая вела в личные комнаты «честного Эйба», показалась целая процессия. Тэд с таинственным видом тащил за руку крепко сколоченного негра в морской куртке. За ними шёл человек в застёгнутом на все пуговицы чёрном сюртуке и очень высоком воротничке, подпирающем подбородок.

— Папа, познакомься, это мои друзья! — весело сказал Тэд. — Вот это Смоллс, который стащил пароход. Он герой. А это преподобный Френч. Они приехали прямо с войны.

— Тэд, — вздохнул Линкольн, — они не учили тебя свистеть на лестнице?

— Совсем нет! — важно отвечал Тэд. — Мистер Смоллс научил меня разным морским словам, и теперь я могу командовать пароходом.

Линкольн повернулся к посетителям.

— Я слышал о вас, мистер Смоллс. Морской министр говорил мне о ваших подвигах. Рад вас видеть, преподобный Френч. Садитесь. Вы хотите должность, мистер Смоллс?

— Нет, благодарю вас, — растерянно отвечал Смоллс.

— Рад слышать… Меня больше всех донимают лица этого сорта. Значит, вы требуете освобождения рабов?

— Нет, господин президент, — ответил Френч.

Линкольн с удивлением воззрился на гостей.

— Всю весну, всё лето меня осаждают делегации — квакеры, аболиционисты, радикалы, плантаторы. Одна делегация была даже от господа бога! (Линкольн имел в виду делегацию священников.) А! Это насчёт призовых денег за захваченное судно неприятеля?