Лев Рубинштейн - Честный Эйб

Путник внезапно замолчал.

— Кто это там, человек или привидение?

По степи медленно двигалась странная фигура. Это был верховой. Лошадь у него была низкорослая, но сам он был необыкловенно высок. Казалось, что его длинные ноги достают почти до земли, а туловище покачивается над крупом коня, как жердь, привязанная к седлу верёвками. На голове у всадника был нахлобучен цилиндр, с которого свисали сосульки. Узкие плечи этого странного путешественника были плотно обмотаны домотканым фермерским пледом василькового цвета; а из-под цилиндра глядело худое лицо с очень глубоко сидящими глазами и длинным подбородком.

— Эй вы, послушайте! — сказал человек с палкой.

Всадник остановил лошадь.

— Вы не знаете, где тут дорога?

— Добрый вечер! — добродушно отозвался всадник. — Это напоминает мне историю про старого возчика, который выпил лишнее и на обратном пути из харчевни заблудился в лесу. «Честное слово, — сказал он в отчаянии, — если б я в молодости знал, что в этом лесу такие путаные дороги, я не стал бы возчиком, а открыл бы харчевню».

— Какое мне дело до ваших историй! — сердито сказал человек с палкой. — Я ищу именно харчевню или, вернее сказать, гостиницу. Вы слышали про Чарли Тэррента?

— Ещё бы! — отвечал всадник. — Я как раз к нему и еду.

— А сами кто вы такой?

— Рад с вами познакомиться, — сказал всадник, — я адвокат, меня зовут Авраам Линкольн.

— Линкольн? Это у вас контора в Спрингфилде?

— Совершенно верно. «Линкольн в Хэ́рндон», с прошлого года такова надпись на вывеске.

— Не люблю адвокатов, — сердито сказал человек с палкой.

— Это ваше право, — невозмутимо ответил всадник, — но в таком случае пусть дорога в гостиницу сама разыскивает вас, а я поеду…

— Постойте! Неужели вы бросите меня в этой проклятой степи, где не отличишь одного сугроба от другого?

— Вы же сами не хотите иметь дело с адвокатами!

— Ладно, всё-таки лучше адвокат, чем мороз.

— А ещё лучше добрый очаг Чарли Тэррента, — улыбаясь, сказал Линкольн. — Итак, мы попутчики поневоле.

Он поехал шагом. Человек с палкой пошёл рядом.

— Вы сильно пострадали от адвокатов, мой друг? — спросил Линкольн.

— Могу сказать, порядочно. Я дважды платил адвокатам за проигранные дела.

— Это напоминает мне тяжелобольного, который перед смертью сказал врачу: «С какой же стати я стану платить вам за лечение, если мне предстоит ещё расход на похороны?»

— Вы, видать, большой мастер рассказывать разные побасёнки, — проворчал человек с палкой. — А дорогу-то вы знаете?

— Нет, — сознался Линкольн, — я полагаюсь на мою лошадь. Она никогда не собьётся с пути, когда путь ведёт в гостиницу.

— Я гораздо больше доверился бы магнитной стрелке, — сказал пешеход.

— У вас есть компас?

— Компас или астролябия, — со вздохом отвечал пешеход, — то-то и беда, что их нет. Я нашёл бы дорогу в два счёта, если б знал, где север…

— Вы умеете обращаться с астролябией? — спросил Линкольн.

Человек с палкой презрительно посмотрел на адвоката и процедил сквозь зубы:

— Я бывший моряк.

— Кстати, я не знаю, друг мой, как вас зовут.

— Называйте меня Смит… Бад Смит. Этого достаточно?

— Вполне! — весело сказал Линкольн. — Я не знаю ни одного Бада Смита во всех соседних графствах.

— Я приезжий, — сказал пешеход.

Совместный путь занял не больше получаса. Уже стемнело, когда путники услышали собачий лай и увидели на горизонте бревенчатые дома городка Клинтон с сизым дымом, валящим из высоких труб. Здесь, как и в каждом западном городке, имелась двухэтажная гостиница с баром, около которой стояло до десятка фермерских повозок, двуколок и шарабанов. Несколько лошадей было привязано к столбам возле навеса. В сияющих розовым светом окнах мелькали тени людей в цилиндрах.

— Мне кажется, что я вижу судью Дэвиса, — сказал Линкольн.

— Отчего бы нет? — кисло промолвил Смит. — Здесь подлинный слёт судейских, вроде вороньей свадьбы.

— Вероятно, так, — сказал Линкольн. — Все светила восьмого судебного округа встречаются под этой вывеской. Завтра начнётся выездная сессия суда. Итак, мистер Смит, вперёд, под вывеску Чарли Тэррента! Как видите, здесь написано: «Чарли рад любому гостю, если он в состоянии заплатить за ночлег».

— А я что, не в состоянии? — сказал Смит. — За кого вы меня принимаете?

…Судья Дэвис был толст. Нос у него свисал грушей, а щёки были похожи на два больших помидора. Из-под опухших, обветренных век глядели на любого встречного два проницательных серых глаза и словно говорили: «Я тебя, любезный, вижу насквозь, и не думай, что я рохля только потому, что я толстый».