Явдат Ильясов - Стрела и солнце

— Где ты, Клеариста?

— Здесь, сестрица.

— Давно привела меня сюда?

— Только что, сестрица.

— Боже мой! — Гикия быстро поднялась. — Выйди пока, Клеариста. Мне нужно подумать.

Гикия схватилась за голову. Не сон ли это? Дева, что же теперь делать? Ей захотелось увидеть Ореста. Не медля увидеть Ореста! Заглянуть ему в глаза… понять… разобраться… как он мог? Может, он сам протянет руку, откроется. Ведь еще ничего не потеряно.

За дверью послышались тяжелые, неуверенные шаги.

Вошел сын Раматавы. Он смотрел сквозь Гикию пустыми глазами — не заметил жены, хотя она и стояла перед ним.

— Орест!

В его неживых глазах мелькнула искра сознания. Лицо безобразно исказилось. Сквозь зубы, как у затравленного зверя, вырвался стон. Отчаяние. Безнадежность. И Гикия уловила верным чутьем женщины, глубоко, до конца поняла, сколько страданий причиняют, сколько темного, утробного отвращения внушают Оресту и этот дом, и пир, и вино, и пьяные крики херсонеситов, и сам Херсонес, и весь мир, и она, Гикия.

Женщина отшатнулась.

Орест, покачиваясь, проследовал в темный угол. Безжизненно, с деревянным стуком, растянулся на широкой скамье, застланной козьими шкурами, с головой закутался в мягкую полость. Отвернулся лицом к стене, судорожно всхлипнул, устало, натруженно, плачуще вздохнул и затих.

— Предатель! — с ненавистью прошептала Гикия,

Ей хотелось закричать.

Чтобы поднялся переполох, чтобы сбежались люди, схватили этого мерзавца! Но она тут же одумалась, пересилила, стала успокаивать себя. Как бы не совершить ошибку. Страшную, непоправимую ошибку.

Она заставила себя сесть у темного окна, закрыла глаза. Так вот к чему сводилась затея Асандра! Подготовить в Херсонесе удобное гнездо для наймитов. Совершить в подходящий час переворот в пользу Боспора. Захватить город. Все просто. А сколько было произнесено громких слов! Дружба. Мир. Добрососедские отношения…

Ясно, что Орест в самом начале ничего не знал о заговоре — иначе он с первых же дней держался бы совсем по-другому, старался бы втереться в доверие.

Очевидно, ему открыли тайну в ту бурную ночь, когда на дачу Ламаха явился негодяй Харн с двумя спутниками. Гикия вспомнила обрывки подслушанного тогда разговора. Должо быть Ореста долго уговаривали принять участие в перевороте. Пугали. Угрожали. Он не соглашался: «Нет! Нет, сказал я тебе…»

Бедняжка, а она-то думала, что Ореста хотят увезти в Пантикапей.

Да, он не мог пойти на подобную низость.

Ведь Орест — честный человек.

Почему же тогда наймиты Асандра проникли в Херсонес, а херсонеситы ничего не знают? Как «честный человек» мог с этим примириться?

О! Он просто устранился от событий. Усталость. Равнодушие. Пусть люди делают, что хотят, лишь бы его оставили в покое. Ведь он — ничей. И его оставили в покое, да, зато поставили под угрозу жизни сотен и тысяч мужчин, женщин, детей, вся вина которых лишь в том, что они не желают подчиниться чужой власти и стремятся жить так, как им нравится.

Жалкий червь! Он возомнил себя стоящим над человеческой борьбой? Но разве, кроме двух враждебных станов, есть еще и третий, в сторонке, где можно отсидеться, пока другие сражаются? Нет. Любой человек на земле — хочет он, или не хочет — принадлежит той или иной стороне. Равнодушие… Видеть, как шайка бессердечных пиратов, псообразных существ, для которых ничто не свято, готовится пролить человеческую кровь… видеть и равнодушно молчать — не значит ли способствовать преступлению? Да, равнодушие — тоже преступление.

Он не виноват, что он такой; что так получилось — виновата жизнь?

Но ведь человек — не деревянная кукла в руках бродячего скомороха, которую дергают за ниточки так и эдак! Да, человек зависит от обстоятельств, но ведь и обстоятельства зависят от людей. У человека — сердце, мозг, совесть и добрый пример лучших людей. Он и должен противопоставить их неверным обстоятельствам. Не набрался мужества — пеняй на себя. Орест — соучастник преступления и подлежит уничтожению. Выпил вино — выпей и дрожжи, так говорит народная мудрость.

Харн и Орест. Казалось бы — что между ними общего? Но если разобраться глубже, они — листья с одной ветви, так же, как Аспатана и даже покойный Дион. Пусть все это — разные люди, но главная черта у них одна; они отделяют себя от других, самое важное для них — они сами, свое. Вот почему в трудный час, когда решается судьба целой страны, судьба тысяч людей, Орест, хотел он этого или нет, оказался на стороне Харна.