Артур Дойль - Возвращение на родину

Весной 528 года небольшой бриг совершал свой обычный пассажирский рейс вдоль азиатского берега между Халседоном и Константинополем. В утро нашего рассказа, а день этот был праздничный, был днем святого Георгия, судно переполняли паломники, направляющиеся в великий город, чтобы принять участие в религиозных праздничных торжествах, которыми всегда отмечается день этого святого великомученика — одного из самых почитаемых святых из всего огромного сонма святых Восточной церкви. Погода стояла прекрасная, дул легкий бриз, так что пассажиры в приподнятом, праздничном настроении наслаждались без приступов морской болезни многочисленными красивыми сооружениями, которыми отмечены подступы к пышной и самой величайшей столице во всем мире.

На носу маленького брига стояли два путника любопытного вида. Один, очень красивый мальчик лет десяти-двенадцати, с тонкими, правильными чертами лица, темными вьющимися волосами и живыми карими глазами, которые светились умом и радостью жизни. Второй, старый и исхудалый, с изможденным лицом и серой бородой, суровые черты лица которого то и дело озаряла улыбка, когда он видел, с каким радостным волнением и любопытством его юный спутник разглядывает отдаленный красивый город и множество судов, снующих по узкому проливу.

— Смотри, смотри! — кричал мальчик. — Видишь эти большие красивые корабли, которые выплывают вон из того маленького залива? Наверняка, отец благочинный, это самые большие корабли из всех на свете.

Старик, который был настоятелем монастыря святого Никифора в Антиохии, положил руку на плечо мальчика.

— Тише, Лев, не кричи, так громко, ибо, пока мы не повидались с твоей матерью, нам надо таиться. А эти красные галеры, они и вправду самые крупные из всех, ибо это боевые корабли императорского военного флота, которые вышли из Феодосийской гавани. Как только обогнем вон тот зеленый мыс, так сразу попадем в бухту Золотой Рог, где стоят на якоре торговые суда. Теперь, Лев, посмотри вон за те здания и большой собор. Видишь длинный ряд колонн, стоящих лицом к морю? Это императорский дворец.

Мальчик с большим интересом посмотрел в указанном направлении.

— И моя мать живет там? — прошептал он.

— Да, мой мальчик, твоя мать, великая императрица Феодора и ее муж, великий Юстиниан, живут в этом дворце.

Мальчик взглянул пытливо в лицо старику.

— Отец Лука, а ты уверен, что моя мать в самом деле будет рада видеть меня?

Настоятель отвернулся, чтобы избежать вопрошающего взгляда мальчика.

— Ничего нельзя сказать точно, Лев. Но попробовать надо. Если окажется, что там нет места для тебя, мы тебе всегда будем рады в нашем монастыре.

— Отец Лука, а почему ты не известил мою мать, что мы приедем? Почему ты не подождал ее распоряжений?

— На расстоянии, Лев, легче отказать. Императорский гонец задержал бы нас, и все. Но когда она увидит тебя, Лев, твои глаза, так похожие на ее собственные, лицо твое, которое напомнит ей того, кого она когда-то любила, тогда, если в груди ее бьется живое сердце, а не камень, оно откроется для тебя. Говорят, император ни в чем не может ей отказать. У них нет собственных детей. И тебя. Лев, ждет великое будущее. Когда оно наступит, не забудь тогда бедную братию монастыря святого Никифора, которая приютила тебя, когда у тебя не было никого на свете.

Десять лет назад несчастная богомерзкая женщина, одно имя которой вызывало омерзение на Востоке, где она была столь же известна своим распутством, как знаменита своей красотой, подошла к воротам маленького уединенного монастыря и упросила монахов взять на воспитание ее малютку сына, свидетельство ее греха. Там он и пребывал с тех пор.

Сама же Феодора, продажная шлюха, вернулась в столицу и благодаря необычайному повороту колеса Фортуны вначале увлекла, а потом и завоевала прочную и глубокую любовь Юстиниана, наследника трона. И когда его дядя, император Юстин, умер, молодой человек сделался самым великим и могущественным монархом на свете и не только возвысил Феодору до положения своей супруги и императрицы, но и дал ей неограниченную власть, равную по могуществу и независимости его собственной. И вот эта женщина, некогда развратная и скверная, обрела чувство собственного достоинства и гордости, отрезала напрочь все то, что напоминало хоть чем-то о ее прошлой жизни, и скоро доказала свою способность быть великой императрицей, более сильной и мудрой, чем ее супруг, и между тем жестокой, мстительной и непреклонной, став поддержкой для друзей и беспощадной для врагов.