Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

— Свои! — спокойно ответил я. — Мы оттуда, откуда Мирза-Мамед…

— Что, разве мы не похожи на курдов? — улыбнулся Ахмед.

— А как вас зовут?

Пришлось каждому назвать свое имя.

— Борден! Ов е мана! [22] Пустите! Они наши! — донесся от костра голос.

Нас пропустили. Мы подошли к костру. Завязался разговор. Вскоре бойцы сторожевого отряда уже приглашали нас отведать с ними печеную картошку, а командир, усатый миянабадец, торжественно преподнес три горячих, только что испеченных лепешки. Мы отказались, сославшись на сытость, и в свою очередь выложили из мешка все наши продукты, что дала в дорогу тетя Зохра. После обеда усатый вызвался нас проводить в штаб.

Продвигались осторожно, перепрыгивая через окопы. Шли мимо землянок, огибали скалы, с которых слышались голоса курдов. Боже мой, наконец-то предо мной все земляки: миянабадцы, киштанцы, боджнурдцы! Сердце замирало от радости. Сейчас я встречу Арефа, Ходоу-сердара, Мирза Мамеда и, конечно, Мухтара — друга детства. И Мансур — мой двоюродный брат здесь!

Из-за огромной кучи хвороста выходят несколько человек с винтовками. Я еще не успел разглядеть, есть ли среди них знакомые, как Аббас выкрикнул:

— Бай-бо! Шамо! Здравствуй!

Мы останавливаемся, смотрим, как Аббас и Шамо, неуклюже обхватив друг друга, обмениваются тумаками «привета…» Затем Аббас отталкивает Шамо, тянет за руку Ахмеда.

— А этого узнаешь, Шамо?

Шамо быстро подходит к Ахмеду, крепко обнимает его.

— Как с патронами, Шамо? — спрашивает Ахмед. — Благополучно добрались?

— Ха, все здорово получилось!.. Твоими патронами и гранатами уничтожены сотни англичан. Много врагов полегло. — весело отвечает Шамо. Помолчав, спрашивает: — Как отец там мой?

— Можешь не беспокоиться!

Идем дальше. Почти на каждом шагу знакомые. Здороваемся, но не останавливаемся, иначе до штаба не дойдёшь и к вечеру. У первых домов селения нас вновь остановили. Спрашивают, кто такие, откуда? Слышу из комнаты знакомый голос, но кто говорит — не вижу. Ахмед шепчет:

— Гусо, по-моему, там Мирза-Мамед!

— Я тоже так думаю, очень похож голос.

— Эй, курдлеви! — кричу, смеясь. — Ты чего зазнаешься, не узнаешь друзей?

Из дверей высовывается голова Мирза-Мамеда с черной бородой. Он удивленно вскидывает брови, отталкивает рядом стоявшего бойца и хватает меня в объятия. Я тоже обнимаю его, забыл о своем скакуне, выпустил уздечку. Конь шарахнулся в сторону, поскакал, вздыбив гриву.

— Рамо! — кричу я. — Держи Ыкбала.

Я слушаю Мирза-Мамеда. Он говорит и говорит без умолку: — Гусейнкули, Ахмед, друзья мои! Я рад вас видеть в Гиляне. Как это вам удалось бежать?

Мы садимся на полуразрушенный дувал и я подробно рассказываю обо всем, что произошло в «курдлеви» после бегства Мирза-Мамеда. С грустью он слушает о том, как погиб Шохаб. Губы его вздрагивают, пальцы сжимаются в кулаки.

— Пока не сбросили цепи с рук, будут жертвы… Ладно, потом поговорим, а сейчас оставьте коней и пойдем к Ходоу-сердару. — Мирза указывает нам дорогу.

Вокруг Гиляна по косогору — сплошь окопы и землянки. Видны стволы винтовок, пулеметов, и всюду люди. Мы поднимаемся вверх к скалам. Здесь сошлись в кучку человек десять безусых парней. Сколько же им лет. если еще нет на щеках щетинки? Об этом я спрашиваю Мирза-Мамеда. Он смеется:

— У этих бойцов на щеках не бывает волос! Такова женская природа. Неужели они не похожи на девушек? Ей-богу, я уже пригляделся к их мужскому наряду, и мне кажется, что все девушки так ходят!

— Неужели… и они стреляют по врагу? — удивленно спрашивает Аббас. — Или, может, варят обед и стирают портянки?

— И то и другое, — подчеркнуто кратко говорит Мирза-Мамед. — Днем они наравне с мужчинами отбивают атаки англичан, а вечером варят и стирают. Все удивляемся их упорству и выдержке.

Мы заговариваем с девушками. В основном их расспрашивает Аббас. Он особенно неравнодушен к женщинам. У одной несказанно красивой курдянки Аббас спрашивает:

— Девушка, что-то не пойму, — почему у вас у всех разные винтовки.

— Ах, красавец! — смеется девушка. — Если тебе удалось отличить меня от парня, то скажу. У нас особый источник снабжения. Она вскидывает над головой «трехзарядную» и добавляет: вот такими винтовками нас снабжают жандармы. Такие, — она показывает на «пяти-зарядку», что в руках у ее подружки, — нам подарили сарбазы хана Хакими. А вон те, дружок, английские — достаются от сипаев. Это самые подходящие, в них ровно одиннадцать зарядов, не больше, не меньше!