Мика Валтари: Тайна царствия

Высказав все эти обнадеживающие по его мнению слова, он осведомился о причине моего прихода, приказал своему скрибе отыскать мой счет и произвести расчеты относительно различных обменных операций. Я не замедлил высказать ему все хвалебные слова о его партнере в Тивериаде, а он, кивая головой, не переставал постукивать по столу тонким свитком, весьма похожим на письмо.

– Едва не забыл! – неожиданно воскликнул он, протягивая мне свиток папируса. – Тебе прислал его твой александрийский банкир, однако я не стал переправлять его тебе в Тивериаду, чтобы оно не затерялось, поскольку я не знал, как долго ты собираешься там оставаться.

После того как я сорвал печать и развернул свиток, меня охватила паника, потому что я сразу узнал неровный почерк Туллии.

«Туллия приветствует неверного Марка Мецентия!

Неужели нет ни единого мужчины, которому можно доверять, а верность – это всего лишь пустое обещание? Разве ты не говорил мне, что будешь дожидаться в Александрии, пока я не закончу все необходимые дела в Риме и смогу полностью принадлежать тебе? После твоего отъезда Город перестал быть для меня Городом, однако я употребила все возможности, чтобы укрепить свою позицию, и это мне удалось! И что же я слышу, когда исхудавшая и больная после изнурительного путешествия по разнуздавшемуся морю я оказываюсь на берегу? То, что вопреки своему слову ожидать меня, ты отправился в иудейский Иерусалим!

Как только получишь это письмо, немедленно возвращайся! Я остановилась в Дафнийском дворе, который находится неподалеку от порта. Я очень хочу тебя увидеть, однако не собираюсь ждать бесконечно! В Александрии у меня есть и другие друзья!

Если же ты желаешь продолжить свои исследования по иудейской философии, как это мне сказали в Александрии, напиши мне об этом, и я приеду к тебе в Иерусалим. И тогда, поверь мне, все эти увлечения иудаизмом испарятся, словно дым!

Так что поспеши приехать. Я сгораю от нетерпения увидеть тебя».

Каждое слово из этого письма заставляло дрожать все мое существо, и мне пришлось перечитать его с самого начала, чтобы совладать со своими чувствами.

– Когда ты получил этот свиток? – наконец произнес я дрожащим голосом.

Прежде чем ответить, Арисфен сосчитал по пальцам.

– Где-то около двух недель тому назад! Прости, но я не знал, что ты так долго будешь оставаться в Тивериаде!

Я свернул папирус и положил его под тунику поближе к сердцу.

– Не будем трогать счета, – наконец вымолвил я. – Сейчас я не в состоянии заниматься их проверкой.

Банк я покинул в настоящей панике и бегом бросился к своему убежищу в доме Карантеса, стараясь по пути не оглядываться по сторонам, словно скрывался от кого-то. В тот самый момент, когда мне казалось, что я обрел покой и стал смиренным душой, письмо Туллии ударило меня прямо в сердце, и моя слабость вновь одержала верх!

К счастью, Мирины еще не было дома. На какое-то мгновение мной овладело непреодолимое желание передать ей через Карантеса все мои сбережения и изо всех ног броситься в Александрию, чтобы сжать Туллию в своих объятиях. Кончиками пальцев я поглаживал письмо, чувствуя его нервные завитушки, при одной мысли о которых все мое тело горело огнем.

В то же время мой разум подвергал написанное холодному анализу. Туллии вообще было присуще начинать первой! Я же прождал целый год, и при этом она на подала ни единого признака жизни! Что она хотела сказать тем, что ей удалось укрепить свои позиции? Что у нее после очередного развода появился новый супруг? Невозможно было доверять ни единому ее слову: «исхудавшая и больная после изнурительного путешествия… друзья в Александрии…»! В чьих руках я ее застану, если решу вернуться? Ведь выбор всегда за Туллией! А я – всего лишь один из ее капризов. Во всяком случае в этом-то я мог быть уверен, как и в том, что она приехала не только ради меня! В Александрии она оказалась по другим соображениям!

Эта женщина была для меня олицетворением моей прежней жизни, состоявшей из удовольствий и пустоты. Нужно было выбирать! В случае, если я выбрал бы Туллию, мне навсегда пришлось бы оставить поиски царства, потому что, если я опять предамся удовольствиям, ничто не будет иметь для меня смысла. При одной этой мысли я ненавидел себя и собственную слабость! Эта слабость исходила не из желания обладать Туллией, а была результатом моей нерешительности, потому что я вновь был готов броситься в ее объятия, чтобы пережить новые нескончаемые издевательства! Какой позор! Будь я хоть немного тверже, я не сомневался бы ни минуты! После всего, что я видел и пережил, мой выбор должен быть сделан тотчас же! Подальше от Туллии и от прошлого! Однако я был настолько слаб и подвержен искушениям, что пламя воспоминаний возродило во мне сомнения и колебания.