Борис Привалов: Петрушка — душа скоморошья

Разумеется, за достоверность излагаемых событий никто из рассказчиков поручиться не мог. Может, и на самом деле жил на Руси скоморох Петрушка. Может, сказители (в старину их называли бахарями) придумали всё — кто знает?

Каждый из рассказчиков, конечно, передавал историю эту по-своему.

Наверняка то, что говорил более ста лет назад Иван Петрович Сахаров, не походило на то, что я услышал от профессора Шамбинаго. Владимир же Алексеевич Гиляровский поведал мне совершенно иной и не менее занятный вариант того же сюжета. Как же быть? Кому верить?

Я решил пересказать историю о Петрушке по-своему. Тем более, что бывальщина эта хоть и бродила несколько сот лет из уст в уста, а никем записана не была. Во всяком случае, сейчас повесть эта представляется мне вот такой…

Борис Привалов

Славный город Полонск задолго до рассвета начал готовиться к весёлой масленице. Ещё потрескивали от лихого ночного морозца деревянные стены крепостного вала, когда хозяйки затопили печи, первые блины легли на сковородки, и сразу встали сотни дымков — словно сотни больших котов взобрались на крыши и дружно подняли задорные пушистые хвосты.

Меж домов пополз сладкий блинный дух.

Круглая жёлтая луна, тускло поблёскивала на густо-синем предрассветном небе, как жирный блин, который забросила ввысь рука богатыря.

Проснулись петухи, и бодрое кукареканье наполнило улицы.

Встрепенулся какой-то гуляка-полуночник и хрипло запел песню. Несколько нестройных голосов поддержали её.

Некоторое время петухи и гуляки пытались перекричать друг друга. Затем петухи, как более рассудительные, уступили.

Город просыпался. Всё многолюднее и шумнее становилось на улицах.

На берегу реки Полонки сверкала в лучах встающего солнца ледяная красавица гора.

Кое-кто из горожан уже успел не один раз скатиться по её жёлобу, пересечь со свистом всю реку, вылететь на противоположный пологий берег и вернуться с санками назад.

Ребята собрались на площади. Каждый притащил по охапке соломы. Сложили её в большой сноп, перевязали так, что он стал похож на человека в тулупе. Надели на соломенную голову кафтан и шапку, посадили на большую деревянную сковороду-санки. В каждую руку дали по ухвату.

Двое потащили салазки-сковороду по улице, остальные бежали за ними и кричали:

— Приехала масленица! Приехала масленица!..

На площади, откуда выехали сани с масленицей, начался кулачный бой. Смотреть его сбежались гуляки чуть не со всего города.

Сначала бились «сам на сам» — один на один. А потом, когда все силачи уже свои силы испробовали, началось сражение «стенка на стенку». Стали друг против друга два ряда бойцов, зрители расчистили им место, и сражение началось.

Со всех сторон слышались песни. Они становились всё веселее, всё разгульнее. Всё краснее — то ли от мороза, то ли от еды и пития — становились лица гуляющих.

Веселье, как половодье, захлестнуло город, и невозможно было представить такой силы, которая смогла бы перекрыть праздничный гул, заставить поющих затихнуть, бойцов-кулачников бросить своё любимое состязание, а обжор оторваться от поглощения блинов.

Но вот раздался в утреннем морозном воздухе громкий, пронзительный посвист.

Один, другой, третий…

И замерло всё.

Опустили руки бойцы-кулачники.

Обжоры отодвинули от себя блюда со стопками блинов и начали торопливо вытирать жир, капающий с губ.

Ребята так и не довезли до горы чучело масленицы, замерли, прислушиваясь: у каких городских ворот свистнули?

Все гуляющие вздохнули облегчённо и радостно: наконец-то!

И каждый подумал про себя: вот теперь-то и начнётся настоящее веселье!

А в морозном, звонком воздухе уже слышалась заливистая и ухарская гудошная мелодия.

К ней присоединились звон колокольцев и бубенцов, уханье бубна и грозное звериное рычание.

— Скоморохи! — закричал кто-то. — Скоморохи идут!

И тотчас же толпы народа бросились, тесня друг друга, навстречу скоморошьей ватаге, вошедшей в город.