Григорий Мирошниченко - Азов

А в самой крепости стрельба из самопалов и сеча са­бельная усиливались с каждым часом. Видно, Наум Васильев не жалел ни пороха, ни свинца, ни собственной жизни.

Запорожцев все еще не было…

В широком устье Дона, и в горловине моря, и дальше в море огни метались на волнах: то догорали снесенные водой турецкие челны.

Старой пробился под Каланчинскими башнями, взорвал больверки, сардистаны и дрался, обложив со всех сторон третью башню, которую называли Водяной. Турки назвали Водяную башню – Демир-капы, то есть «Железные ворота». Взорвав и там больверки, взорвав мост, перекинутый на лодках, атаман Старой прошел Железные ворота и подоспел со своим шеститысячным войском на помощь к Ивану Каторжному.

– Быть так, – сойдясь, сказали атаманы. – Здесь, мо­жет, будет мертвый город, но мы его возьмем! Гей, казаки! Сто чертей всем туркам в глотки! Приречную возьмем!

И турки со стены кричали в ужасе:

– Мезар шехир! Мезар шехир! Могила-город!

Глубокие рвы уже наполнились убитыми. Земля пропиталась кровью…

А казаки приставили к стенам еще полсотни лестниц и полезли в дыму, не считаясь со смертельной опасностью. Старой и Каторжный полезли первыми. Они заметили, что в море появились чайки: на помощь пришли запорожцы Богдана.

Приблизившись к атакующим, атаман запорожцев – рослый усатый казачина в белой рубахе и в синих шароварах, с черным оселедцем на голове – крикнул громовым голосом:

– О братику! Вмирати так вмирати, – не будем день тиряти! Нате вам, доньские атаманы, и моих пять, щоб було десять! Богдан прислав подмогу, щоб гуркотило [62]… Кличте мене Петро Вернигора!.. Гей, хлопци-запорожци, лизайте швыдче на драбины!

И, рассыпавшись по берегу, запорожцы с ходу полезли на Приречную стену.

Татаринов с большим отрядом четыре раза кидался в брешь Ташканской стены, но турки отбивали его с большими потерями и стояли в проломах живой стеной тысячами. Татаринов бросился в пролом Султанской стены, но и там турки отбили его войско. Тогда он рванулся влево: он хотел влезть в малую щель Азовской стены, – но и здесь не имел успеха. Оставив многих убитых казаков под стенами возле образовавшихся брешей, Татаринов с яростью опять бросился с войском к Ташканской стене… Прорвался! Засверкали казачьи сабли на стенах крепости. Выстрелы из самопалов гремели сзади и спереди. К Султанской стене прискакали свежие силы Петро Матьяша и Панько Стороженка. С ними подоспели удалые молодцы Тимофея Рази, Ивана Разина, Тимофея Яковлева и Корнилия Яковлева. Спешившись, они по-пластунски полезли к главным воротам крепости. Иные, не слезая с коней, стреляли из ружей в тех турок, кото­рые еще метались по стенам. Гайша и Сергень-Мергень, покачиваясь на верблюдах, стояли в дозоре, дожидаясь приказа Татаринова. И когда с треском и шумом, с диким лязгом и визгом открылись главные ворота крепости, верблюжий полк пошел в атаку к Султанской стене. Открыли ворота отчаянные казаки – «купцы» Наума Ва­сильева, оставшиеся уже малой горстью внутри города.

Крепостные задымленные пушки продолжали упорно стрелять каменными и зажигательными ядрами. Пушечный гром стоял над водой и над землей.

Огонь поминутно вырывался из жерл пушек и ружей. Тысячи отравленных стрел летели вниз. На поле хрипели и бились головами о землю и камень раненые верблюды и кони. Ядра взрывались, бороздили землю. Кругом ле­жали убитые, раненые и умирающие казаки; валялись сломанные сабли, разорванные седла.

К Ташканской стене, покачиваясь, подошел дед Черкашенин. Его старое измученное лицо было обожжено порохом, слезящиеся глаза едва уже различали каменную громаду.

Склоняясь над убитыми, трясущимися губами он шептал:

– Сложили вы буйны головы не на свадьбе лихой, а в бою с басурманами. Спите, деточки! Спите, вольные! Спите, славные головушки! Не тоскуйте вы за лесочками, за кусточками, за степями, где шумит жива трава.

А бой еще кипел.

Наконец турки, видя, что им грозит уничтожение, кинулись вон из крепости. Татаринов кричал:

– Рубите, казаки, все головы басурманские! Ни еди­ной души не оставляйте!

И в степи зазвенели сабли казачьи. Турецкие ятаганы под ударами казаков летели на землю. Ломались копья, свистели стрелы…

У главных ворот хлынувшее казачье войско столкнулось с встречной волной рвавшихся на волю турецких солдат. Огромная бурливая людская волна набежала на другую людскую волну. Сабли поблескивали над головами, шапки валились вместе с головами, ружья дымились чадно.