Игорь Срибный - ПЛАСТУНЫ

Удивленный и слегка ошарашенный, Авко чуть отступил и молниеносно нанес новый удар, который казак отбил с такой же легкостью, как и первый. Но биться кинжалом против сабли практически невозможно, и Авко, сделав ложный замах, перебросил саблю в левую руку, нанося ею удар от противной замаху стороны. Еще никто никогда не успевал отбить такой удар, но казак успел. Причем его удар оказался такой силы, что клинки сабли Авко и кинжала казака сломались, как прутики, и, кувыркаясь в воздухе, разлетелись в разные стороны.

Авко, обладавший недюжинной силой, понял, что на сей раз, ему достался достойный противник. Он схватился за рукоять кинжала, но казак ухватил его железной хваткой за запястье, и, шагнув ему за спину, второй рукой охватил горло Авко.

Абрек попытался вырваться из смертельных объятий, но сразу понял всю бесполезность своих попыток. Все еще пытаясь освободиться, он локтем свободной руки изо всех сил нанес удар по корпусу противника. Но с таким же успехом можно было сунуть локоть в каменную стену. А рука казака все сильнее и сильнее сдавливала его горло, и уже налилось кровью лицо абрека, и глаза полезли из орбит. А затем Дубовой, а Авко нарвался именно на него, резко поднял и тряхнул тело врага, обрывая шейные позвонки. Тело абрека сразу обмякло, руки опустились и повисли, как плети, голова запрокинулась. Тряхнув для верности еще раз, Дубовой отшвырнул тело врага в сторону, как тряпичную куклу.

Авко мелко-мелко засучил ногами, взбивая в пыль каменную крошку, потом резко вытянулся в струну, захрипев горлом и пуская кровавые пузыри, и умер…

- А если б на пути этого быка оказался не Василь, а кто-то другой? – только и произнес Осычный, глядя с горечью на тела двух убитых абреком пластунов. – Это ж он всех нас мог бы вот так положить!

- Всех бы не положил, - ответил Дубовой. – Чья-нибудь пуля остановила бы…

Но силен был гад, ничего не скажешь…

Прошло еще немало времени, прежде чем из лесу показался передовой дозор казаков.

Встав в полный рост на скале, Василь Дубовой помахал им шапкой, указывая направление, и вскоре побратимы уже обнимали друг друга, радуясь встрече. И лишь увидев в тени карниза два мертвых тела, лица дозорных мрачнели, а в глазах пропадал задорный блеск…

Магома мрачно глядел вослед абрекам, пока последний из них не скрылся за плотным строем вековых буков и грабов. У него мелькнула мысль продолжить преследование отряда казаков, но он тут же прогнал ее.

К стоящему недвижно предводителю купечества медленным шагом подъехал Суюн, который держал в городе всю торговлю скотом. Суюн был богат и знатен, но в военных походах почти не участвовал – почему-то всякий раз, когда из Тарков отправлялись беледы на войну, Суюн оказывался в отъезде. Но сейчас ему, видимо, захотелось боевой славы, потому что высказался он резко и даже повелительно:

- Магома, твои сыновья погибли, - сказал он. – Преследуя их убийц, мы потеряли еще восемнадцать беледов. Погиб наш амир Турпал. А ты почему-то решил вести нас обратно в Тарки, хотя должен быть заинтересован больше всех в том, чтобы нагнать и покарать убийц. Посмотри, горстка абреков отправилась вслед за урусами, а нас около сотни! Но ты ведешь нас не в бой, ты ведешь нас домой! Мы не понимаем тебя, Магома!

- Да, в чем-то ты прав, Суюн, - ответил таджир-баши. – Но мне нужно будет объяснять родственникам погибшим, почему они погибли. Понимаешь? Объясняться с их матерями придется мне – не тебе! А восемнадцать человек – это много. Очень много. И эти жертвы несопоставимы с моей потерей, я ведь потерял всего троих. Троих моих родных, любимых сыновей, - Магома отвернулся и украдкой смахнул слезу, некстати выступившую в уголке глаза.

Но это не укрылось от проницательного взгляда Суюна. Он осуждающе покачал головой и, презрительно скривив губы, произнес:

- Ты слаб, Магома. Слаб и стар. Ты не можешь быть больше нашим амиром. Мы решили идти за урусами, а ты можешь отправляться домой к своим женам и детям. Только вот мстить за твоих старших сыновей тебе не придется – мы обойдемся без тебя!

Магома заскрипел от ярости зубами и схватился за рукоять шашки. Суюн дерзко, в голос рассмеялся и хлестнул ногайкой коня Магомы. Конь взвился на дыбы, едва не сбросив седока, и закрутился на месте. Магома с трудом укротил коня и проговорил охрипшим голосом:

- Ты собака, Суюн! Я старше тебя лет на тридцать по возрасту и я таджир-баши. Я могу закрыть твою торговлю, могу поломать твои торговые отношения с соседями и не дать тебе богатеть. Ты этого хочешь?