Владимир Карпов - Судьба разведчика

— I don’t understand you!

Иван Коробов остался подполковником, шутил:

— Ну и молодежь пошла, так и подпирают нас, стариков!

Назначение на должность получали в отделе кадров ГРУ. Те, кто уезжал заместителями в разведотделы армии, а то и в штаб округа, говорили об этом открыто, а те, у кого будущее было еще неопределенно, сообщали: «Иду в аппарат». Это значило, будут его готовить для работы за кордоном, где и в качестве кого — пока и самому неизвестно.

Ромашкин получил назначение на должность офицера в разведотдел Сухопутных войск. Это его очень огорчило. Он даже немножко обиделся: вроде бы испытали на особых заданиях во время учебы, а назначают в войска.

Но сожаление его оказалось преждевременным: после официального распределения адъютант начальника ГРУ дал ему записочку и тихо сказал:

— Придешь по этому адресу, к указанному времени.

В назначенный час Ромашкин был на конспиративной квартире. Встретил генерал Кузнецов, его широкое лицо сияло.

— Поздравляю тебя с завершением учебы и новым званием! Теперь шагай в подполковники.

Времени у генерала всегда в обрез, поэтому сразу перешел к делу.

— Назначили тебя в Сухопутные войска по моей рекомендации, у тебя прекрасный опыт войскового разведчика, будешь заниматься подготовкой разведывательных подразделений, учить их тактике действия мелкими группами не только для захвата «языков», но и для диверсионных действий в глубине обороны противника.

Федор Федотович помолчал и добавил:

— Но это лишь одна сторона твоей работы. Она как бы крыша. А наряду с этим ты назначаешься моим офицером для особых поручений. Будешь, как прежде, выполнять мои особые задания. Я хочу тебя сохранить как разведчика, которого не знают даже в ГРУ. Есть такие дела, о которых число осведомленных надо свести до минимума. Провалы в них недопустимы. Может быть, даже ты никогда не узнаешь, в каком грандиозном деле участвовал.

Получив такое назначение, Ромашкин явился в Министерства обороны, которое находилось на Арбате, здесь же располагался и разведотдел Сухопутных войск. Представился новому начальнику Стахову Василию Филимоновичу — худому, высокому, беловолосому генерал-майору. Тот неопределенно сказал:

— Наслышан. Бери дела по работе в тылу, ознакомься. Войдешь в курс дела — поговорим.

По другой своей должности Василий еще несколько раз, уже не на поезде, а на самолете слетал в Лондон и один раз в Вашингтон. Во время коротких пребываний за границей Ромашкин почти не выходил из посольств. Сочувствуя ему и понимая его любопытство, резиденты или даже сами военные атташе возили его на машине по улицам, показывали достопримечательности города, на этом его знакомство с зарубежьем ограничивалось. Никаких остросюжетных поручений Ромашкину не давали. Он был простым связником: привозил какие-то указания начальника ГРУ, которые никто не должен был знать, кроме адресата, и затем возвращался с кейсом, в котором не знал что находится.

Но находилось в дипломате нечто экстраординарное. И сам кейс был тоже необычный. В нем было секретное приспособление, которым Ромашкин должен был воспользоваться в случае, если кто-то попытается захватить этот кейс. Под ручкой находился рычажок с предохранителем, чтобы замок не сработал случайно, по неосторожности; но если повернуть этот рычажок в минуту опасности, то содержимое кейса мгновенно опрыскивалось какой-то кислотой и все бумаги превращались в труху, в белый пепел. В дороге запястье Василия было соединено с ручкой кейса стальными кольцами, похожими на наручники, которые Василий не отсоединял ни днем, ни ночью.

Однако Ромашкину ни разу не пришлось применять эту хитрую технику, все поездки завершались благополучно. Да и сами эти поездки прекратились очень неожиданно. И в который уж раз со смертельной опасностью для Василия.

Однажды Ромашкина по служебному телефону вызвал на встречу сам генерал Кузнецов. Прибыв на указанную конспиративную квартиру (они периодически менялись), Василий увидел Федора Федотовича таким озабоченным, каким никогда не встречал прежде. Генерал даже не скрывал своего волнения. Он посадил Ромашкина рядом с собой на диван и торопливо сказал:

— Случилось самое худшее из того, что можно предположить.

— Неужели опять кто-то перебежал?

— Еще хуже. У меня забирают и передают в КГБ архиважное дело, которое ГРУ ведет несколько лет. И ты в нем, кстати, тоже участвовал. Распоряжение о передаче я получил с самого верха. — Генерал показал пальцем на потолок и тихо добавил: — От самого Сталина. Передать все — и документы, и агентуру — приказано не кому-нибудь, а лично Берии. Ну, ты понимаешь, я не мог не выполнить указание главы государства и Верховного Главнокомандующего. Все передал. КГБ тоже вел разработку этого направления. Теперь принято решение все сосредоточить в руках Берии. Что и было исполнено. Лаврентий Павлович подробно ознакомился с нашими материалами, сопоставил со своими. И вот, знакомясь с делами, Берия пожелал узнать всех, кто хотя бы в малейшей степени причастен к этому делу. Ты один из них, это было отражено в моих записях, когда я тебе поручал особые задания. И вот Берия вызывает тебя к себе на Лубянку. Хочет с тобой поговорить.