Адам Фоулдз - Ускоряющийся лабиринт

Стало хуже, стало даже хуже, чем когда никого и ничего не было. Безмолвный Страж глядел в отчаянии, но деваться было некуда.

Похоже, ее муж вернулся, или кто-то вроде него, но еще сильнее и напористее. Он стоял и глазел, как она справляет малую нужду, а потом брался за свое.

Иногда их было двое.

День за днем в окне был свет, а потом тьма. Его привела тьма. Мария молилась. Молилась всякий раз, когда приходила в себя, все ее существо обращалось в крик, которого никто не слышал, в крик, что не приносил облегчения. Они овладевали ею прямо в этой комнате. По ночам. Не каждую ночь, нет, зато всякий раз их приход был непредсказуем.

Ханна наблюдала за ним уже давно и постепенно изучила все его привычки. Для наблюдения она избрала узкую колышущуюся щель в задернутых шторах своей спальни. Привычки отличались завидной регулярностью, и сегодня Ханна задумала попасться ему навстречу. Она поджидала его в заранее выбранном месте. День стоял чудесный. Ее волосы будут дивно смотреться в осеннем солнечном свете, что лился на ветви деревьев и мох, заполняя нежным золотом просветы между стволами. Рядом сверкал ягодами шумливый остролист. Издалека доносился сладковатый запах древесного угля: должно быть, угольщики раскладывали уголь в мешки. Вдоль тропы на длинных и извитых колючих ветках ежевики тут и там виднелись ягоды. Ханна сорвала одну ежевичину и положила в рот. Ягода растворилась, оставив после себя острый, слабый, тревожный привкус.

А вот и он идет навстречу по тропе со шляпой в руке — в точности как она замыслила. Только зачем она здесь? Он наверняка заметил, что она стоит на месте и ничего не делает. Как она могла об этом не подумать? Решение пришло сразу. Она принялась собирать ягоды, то и дело давя их беспокойными, неловкими пальцами. Когда он появился, она глядела прямо на него, и он наверняка ее заметил. Она же теперь отвернулась к ежевичнику, как будто никого не видела. Интересно, что он обо всем этом подумает? К тому же ей совершенно не во что собирать ягоды, кроме как в собственную руку. И Ханна стала складывать помятые, истекающие соком ежевичины в левую ладонь.

— Добрый день! — окликнул он ее, помахав шляпой.

Она обернулась, сделав вид, что не знала о его приближении, но переиграла, и получилось неубедительно.

— Добрый день, мистер Сеймур, — ответила она и присела в неглубоком реверансе.

— Собираете ягоды?

— Да, вышла пройтись, увидела их и подумала…

— Надеюсь, я вам не помешал, — сказал он, взял у нее с ладони ягоду и съел. Она ощутила прикосновение его пальцев. — Но вам же не в чем будет их нести.

— Увы. То есть я хотела сказать, что соберу немножко.

— Вот, возьмите! — Он протянул ей свою шляпу.

— Но на ней же будут пятна.

— Внутри. И, в конце концов, что такое шляпа?

Ханну этот философский вопрос неожиданно поставил в тупик, и она почувствовала, как разум ее заполняет некая абстрактная шляпа.

— Хотя постойте. Вот, смотрите! — сказал он, доставая из кармана носовой платок и расправляя его внутри шляпы.

— О, благодарю вас! — и она высыпала в шляпу горсть ягод.

— Люблю эту дорожку, — сказал он.

— Правда?

— Гм. Это одна из самых заманчивых троп, согласны? Тут, понимаете ли, так тоскливо. А потом, мне нравится сбегать от Альфреда.

При упоминании этого имени она заметно смутилась.

— От кого?

— Это мой слуга, мой камердинер. Надоело, что он весь день маячит у меня за спиной. Осторожней. Посторонитесь-ка.

Он вытянул руки, словно отгоняя гусей, и сдвинул ее к краю тропы. А Ханна и не слышала, что к ним скачет пони. Между тем пони промчался мимо: коренастый, пегий, мохноногий. А прямо у него на спине, безо всякого седла, восседал мальчишка, обутый в расхлябанные башмаки без шнурков. Он поднес руку к шляпе, но Чарльз Сеймур оставил его приветствие без ответа. Через несколько ярдов пони с ездоком свернули с тропы и замелькали между деревьев, то исчезая, то вновь появляясь.

— Цыган, — сказал Чарльз Сеймур. Его мягкие светлые волосы красиво блестели на солнце. — Хорошо, что я тут оказался.

— А вы охотитесь? — спросила Ханна.

— Да, — ответил он. — А почему вы спрашиваете?

— Ну, я просто подумала, что это, должно быть, очень захватывающее занятие, и вам его здесь не хватает.

— Откровенно говоря, это не главное, чего мне здесь не хватает.

Сердце у нее заколотилось. Будучи не в силах ни придумать, что бы еще сказать, ни мысленно представить себе свой список, чтобы сменить тему и уйти от этого разговора, она выпалила: