Алекс Фельдман: Подряд на Муссолини

Рев мощных моторов, отраженный от отвесных скал и многократно усиленный эхом, завис над маленьким плато, на которое один за другим, вопреки всем законом аэродинамики, приземлялись огромные планеры "DFS-230".

Впереди головного отряда, размахивая пистолетом, бежал генерал Солети и, пытаясь перекричать горное эхо, до хрипоты выкрикивал:

- Не стреля-ля-ть!

- Не стреля-ля-ть!

В окне второго этажа, Скорцени увидел Муссолини и устремился к главному входу гостиницы.

За ним по пятам бежал унтер-офицер Отто Швердт.

Сквозь открытую дверь они увидели радиста, пытавшегося наладить связь.

Швердт ударом сапога сбросил рацию на пол, а Скорцени выпустил вверх автоматную очередь.

Радист и карабинеры, охранявшие его, разбежались, кто куда.

Внешний мир так и не узнал о дерзком налете!

У главного входа несколько карабинеров попытались перегородить дорогу, и снова поверх голов хлестнула автоматная очередь, а подстраховывающий Скорцени Швердт крикнул:

- Руки вверх!

Перепрыгивая через три ступени, Скорцени взлетел на второй этаж, инстинктивно вломившись в 201-й номер.

Небольшая прихожая со стоячей вешалкой для шляп, платяной шкаф, дверь в ванную, двуспальная кровать и кожаное кресло.

В центре комнаты трое мужчин: генерал-инспектор Джузеппе Гуэли, Муссолини и начальник стражи лейтенант Альберто Файола.

Обезоружив Гуэли и Файолу, Скорцени, оставшись наедине с Муссолини, отдал ему честь и сказал:

- Дуче, меня прислал Фюрер! Вы свободны!

- Я знал, я был уверен, что мой друг никогда не оставит меня в беде, - ответил Муссолини и обнял Скорцени.

Десантники майора Морса, после короткой перестрелки, захватили станцию фуникулера у подножья горы Gran Sasso и с нетерпением ожидали вестей с вершины.

Трель телефонного звонка разорвала гнетущую тишину.

Майор Морс поднял трубку.

- Операция прошла успешно.

- Дуче жив.

Морс посмотрел на часы. Было всего 2.17 пополудни.

А тем временем на вершине шли приготовления к эвакуации дуче, охрану которого Скорцени поручил Карлу Радлу.

Поболтав о том, о сем, Муссолини спросил Радла:

- А чем занимаются мои римляне?

- Грабежами, дуче, - откровенно ответил Радл.

Муссолини раздраженно уточнил:

- Я имел в виду не грабителей, а настоящих фашистов.

- Таковых мы не нашли, дуче, - произнес Радл.

В три часа дня операция "Дуб" должна была вступить в завершающую стадию, но за несколько минут до этого из долины поступили тревожные сведения: пилот второго "Шторха" сообщил по радио, что у него сломана стойка шасси.

Скорцени назначает Радла командиром сводного отряда, а сам принимает решение лететь вместе с дуче на двухместном "Шторхе".

Герлах, пилот от бога, налетавший 17.000 часов, категорически возражал:

- Скорцени, Вы же пилот, не мне Вам говорить - при таком разбеге "Шторх" троих не поднимет!

Но Скорцени настаивал на своем:

- Герлах, Вы полетите без сопровождения, а вдруг вас убьют?

- Фюрер никогда не простит мне, если с дуче что-нибудь случится после его спасения.

Понимая, что у Скорцени нет альтернативы, Герлах уступил, в душе отдавая себе отчет, что взлет практически невозможен.

Дуче в широком осеннем пальто и в легкой темной шляпе вышел из отеля и направился к поджидавшему "Шторху".

Скорцени заметил некоторую нерешительность в движениях дуче, когда тот садился в самолет.

Видимо, Муссолини, сам отчаянный пилот, прекрасно понимал, насколько опасным может быть полет.

Первым в кабину самолета забрался Скорцени и сложился калачиком за креслом пассажира, за ним в самолет залез Муссолини, оставив на попечение Радла свой знаменитый чемоданчик с личной перепиской, с которым он никогда до этого не расставался.

Там были и письма Черчилля, в том числе переписка того периода, когда Черчилль восторгался Муссолини.

15 января 1927 г., прибывший в Рим министр финансов Великобритании Уинстон Черчилль, не скрывая своего восхищения дуче, во все услышанье заявил:

"Римский гений, олицетворенный в Бенито Муссолини, величайшем законодателе среди живущих, показал всем народам, что можно успешно противостоять наступлению коммунизма..."

Из письма Черчилля:

- "...Если бы я был итальянцем, то от начала и до конца поддерживал бы Муссолини.

Глупо отрицать, что власть Италии вышла из самой гущи народа, что она правит в живом согласии с подавляющим большинством итальянского населения.

Как и другие, я покорен простотой поведения Муссолини, его спокойствием и искренностью, которые он неизменно сохраняет, несмотря на заботы и волнения.