Юрий Герт - Недовесова Вера Григорьевна-Записки врача-Воспоминания о ГУЛАГе

Запомнилась и Галя Наумова. Она трудилась по землеустройству. Галю арестовали в 1937 году как чесеир. Муж Г али занимал ответственную должность в Улан-Удэ. Она вышла замуж в 1935 году, работала секретарем-машинисткой у него в управлении. В 1936 родила дочку. И одного года от роду оставила ее на попечении родственников. Галя не была очень красива, когда я с ней познакомилась в 1941 году вскоре по приезде в Сарепту. После тюрьмы в Улан-Уде ее доставили в Акмолинск (Целиноград) в отделение для чесеир. Срок ей дали пять лет. В Акмолинске ее поставили водоносом. Это очень тяжелая работа — вытягивать воду из колодца и разносить по различным точкам. В одном из отделений Карлага она была трактористкой, попала ногой под трактор, который перервал ей сухожилие. Лечила ногу она долго, для чего ее отправили в Сарепту. Здесь она работала на землеустройстве. В 1942 году Галина закончила свой срок, но выезд из Карлага ей запретили, и до конца 1945 года она жила в Куянде, в том же бараке. В начале 1946 года ей разрешили выехать в Караганду. Здесь она устроилась машинисткой в сельхозбанке. Дочку Гали между тем отвезли на Украину к родственникам.

В 1946 году двоюродный брат Гали демобилизовался _ из армии и повез племянницу к матери в Карлаг. Там сказали, что Наумова выбыла в Караганду. Они отправились в Караганду, стали искать, не нашли и уехали в Улан-Удэ. Случайно один знакомый увидел Галину Александровну и поинтересовался — не о ней ли спрашивал какой-то фронтовик с девочкой. Галя бросилась их искать — поздно! Она была в отчаянии. Пока списывались с Улан-Удэ, прошло около года. И только в 1947 году тетка Гали привезла девочку к матери. Иришке исполнилось к тому времени девять лет...Вот так отозвался культ личности в жизни Галины Александровны, в ее судьбе.

Долинка был довольно большой поселок. В нем несколько улиц. Правда, без названия, а под номерами (совсем как в США). Поселок чистый, ухоженный. В центре — одно на весь поселок двухэтажное здание — Управление Карлага. Напротив — поликлиника, где принимали вольнонаемные врачи. В правом его конце — больничный комплекс: терапевтический корпус, глазное отделение, отделение ЛОР, родильное и гинекологическое. И дальше — больница для вольнонаемного состава. К Долинке примыкал парк, посаженный и выращенный заключенными еще до 1937 года. Каждое дерево стоило немало слез и пота — воду носили издалека ведрами.

Терапевтический корпус, в котором я начала работать, был расположен в кирпичном здании с палатами по одну сторону. Палаты большие — на шесть-восемь человек. И коридор, и палаты, несмотря на большие окна, были мрачные, темные.

Незадолго до приезда в Долинку меня командировали в отделение Акмолинска, где еще оставалась часть чесеировок. Там я увидела, с какой любовью обставлены больницы, ясли, поликлиника. Все без всяких специальных затрат. Я попросила одну занавеску, обязавшись вернуть. Мне ее подарили. Она была из простой марли с очень красивой сложной мережкой. Мы сделали у себя такие. И вообще в своей больнице переняли у них все лучшее.

К терапевтическому корпусу примыкал озелененный двор, больные выходили туда погулять и, если хотели посидеть в тени деревьев, то несли с собою табуретки. Я заказала шезлонги. Начальник стройчасти лечебно-санитарного отдела изготовил их для нас, несколько грубоватые, но удобные и прочные, и нашему примеру последовала больница для вольнонаемных. Только туда кресла сделали значительно изящнее.

Появились у нас в корпусе цветы, за которыми ухаживали больные. В ординаторской висели портреты Павлова и Боткина, вырезанные из медицинских журналов и обрамленные стройчастью. Разрешили нам и радиоточку.

В Долинке было много врачей разных специальностей, с большим опытом, знающих. В ежемесячных конференциях участвовали все врачи. Проходили они организованно, оживленно, с многочисленными выступлениями, особенно после войны, когда появилась возможность получать медицинскую периодику.

Кроме этих конференций санотдел два-три раза в год собирал врачей-заключенных из всех отделений с отчетами о проделанной работе. Эти совещания проходили в большом зале управления Карлага под председательством начальника лагеря.

В 1944 году летом в лагере возникло острое пищевое отравление, охватившее более семисот человек. Погибло сорок три человека, т.е. шесть процентов. Смертность была очень высокая для подобных заболеваний. Я попросила направить меня на лечение пострадавших. Начальник САНО назначил меня ведущим врачом. Помимо меня был выделен еще один врач. Возглавляла работу начальник санчасти Надежда Николаевна. Это была довольно любопытная личность. Вольнонаемная, после окончания мединститута она никогда не взяла в руки ни одной медицинской книги. Я как-то была у нее дома, там не было вообще никаких книг. Она приходила утром к нам и кричала: «Недовесова, я пришла, говори, что надо — побегу доставать». Позднее она кричала: «Недовесова, помни, работает камера паровая, жировая, тащи все на дезинфекцию». Но хорошо было уже то, что она не мешала работать.