Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Калинин, внимательно выслушав оратора, спросил:

- Я хотел бы, чтобы товарищ Белокопытов перечислил те имения, земли которых он находит нужным отдать крестьянам.

- Кощино и Карчевское.

- Потом вы говорили насчет неправильности отчуждения. Скажите определенно: у кого это было?

Белокопытов принялся перечислять обиды. Едва он кончил, сразу же раздался голос местного крестьянина Горохова:

- Я заявляю свою нужду, что у меня нет ни клочка земли, а семья - восемь человек.

Калинин обвел глазами собравшихся: не хочет ли еще кто-нибудь выступить? Желающих не оказалось. Заговорил сам:

- Я был в таких губерниях, где крестьянство живет в ужасном положении: достаточно сказать, что есть места, где совершенно не осталось ржаной соломы, где теснота невероятная. И в таких деревнях, несмотря на все ужасное положение, дезертирства не было.

(«Жрать им нечего, вот и подались в армию», - рассудил по-своему Василий Васильевич.)

- Один из ваших представителей, - продолжал Калинин, - заявил претензию, что нужна земля. Я выяснил, что у вас два национализированных имения, а остальное - коммуны. Но ведь в коммунах живут ваши же люди, - мы не с луны брали рабочих, а из вашей или соседней волости. Коммуны в ваших же руках: разница только та, что там живет не Иван, а Петр. А Петр разве не крестьянин? И замаскировывать, говорить, что земля не у крестьян, - это недопустимо. Я сам тоже крестьянин, и у нас в деревне есть коммуна. Конечно, в коммунах иногда живут самые неспособные крестьяне, нищие, убогие. Но куда же их деть, по-вашему? Без земли оставить? Мы всех неспособных и самых бедных должны кормить.

В избе раздались одобрительные возгласы крестьян.

- Но вместе с тем вы знаете, что если в коммунах земля не будет обрабатываться, то она берется. Если коммуна будет безобразничать, то ее распустят. У меня рядом с моей родиной была коммуна, и там есть башмачники и другие мастера. И вот крестьяне наши кричали: пропало дело! А они в нынешнем году и кузницу открыли, и землю всю запахали. Вот вам яркий пример, и я, как представитель власти, не могу не принимать всего этого во внимание. Иначе я не буду настоящим представителем трудящихся, которым дороги интересы как мелкого башмачника, так и других. Кроме того, я должен сказать, что земля коммунарам будет по норме так же, как и всем.

- Хорошо бы, чтобы и совхозы, и коммуна были по норме, - со вздохом произнес худой, небритый крестьянин. Калинин повернулся в его сторону:

- Про коммуны я уже сказал, что земля будет одинаково со всеми крестьянами по норме. Относительно советских имений - я тут вижу или просто глупость, или злонамеренное извращение крестьянских мозгов. Ведь сказать, чтобы в волости не было двух имений, может только тот крестьянин, который не задумывается о своем потомстве. В конце концов, наша бедность происходила не только от того, что нас Николай угнетал политически, а и от того, что нам негде было взять хороших семян, негде было взять хорошей племенной коровы, лошади, нам негде было сделать культурного опыта, из которого мы смогли бы научиться правильно обрабатывать землю и собирать хорошие урожаи. Говорят, что рабочие получили фабрики...

- Совершенно верно!

- Рабочие все получили! - загомонил сход. Калинин поднял руку, призывая к тишине.

- А разве рабочий может взять хотя бы кусок стали, который он обрабатывает на фабрике? Фабрика является государственной собственностью, так же как и железные дороги и другие предприятия. Вот рабочие заявили, например, что они желают продавать ситец по спекулятивной цене, так же, как продается хлеб. А хлеб - сто рублей пуд. А я, как представитель власти, заявляю: «Извините, пожалуйста, фабрики не ваши, а принадлежат всему трудящемуся народу, вы - только исполнители его воли!» И ни один рабочий не заявил претензии против такого рассуждения. И как мы говорили рабочим, что Путиловский завод не ваш, вы не имеете права растащить его по частям, так мы говорим и вам про имения: коммуны - это ваше местное, а советские имения принадлежат трудящимся всего государства... Если мы разделим все советские имения, тогда рабочие прямо нам бросят упрек, что вот, мол, крестьяне кусочка земли не оставили в волости для общего пользования. А вы не забывайте, что рабочие больше вас голодают...

Тут Василию Васильевичу очень захотелось задать вопрос, который он давно держал на уме. Вот ведь рабочие, как и крестьяне, бывают всякие. И хорошие, с золотыми руками. И так себе. И плохих хватает, которые с ленцой. Новая власть хороших рабочих ценит, о средних заботится, а плохих подхлестывает или гонит в три шеи. По-другому нельзя. Дай несамостоятельному да ленивому дорогой станок - он его в момент испортит. Здесь дело ясное, сразу видно, что к чему. А в деревне новая власть хорошего хозяина притесняет. Среднего тоже в тиски взяла и лишь в последнее время отпустила. Зато голь перекатную власть едва не за ручку водит. Мужик со своим хозяйством не справился, на чужом дворе батраком спину гнул, а его в начальство двигают, волостью или уездом управлять. Какое ему уважение от крестьян?