Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Яропольцеву запали в память прочитанные где-то строки местного стихотворца:

Для кого начинается, а для кого и кончается. За островом - нейтральные воды, морская граница, а дальше - Япония. Остров был последней частичкой родной земли, которую видели белогвардейцы, уходившие в чужие края на чужих кораблях. Но для тех из них, которые надумают возвратиться, остров не преграда. Они ночью минуют его и высадятся прямо на материк, на Эгершельд, неподалеку от центра города. Для них подготовлен надежный опорный пункт.

Так рассуждал Яропольцев в жаркий августовский день, сидя на горячем камне и щурясь от солнечных бликов, которые плясали на волнах.

- Ваше высокоблагородие! - окликнул его Остапчук.

Яропольцев обернулся, удивленно приподняв брови. Бывший вахмистр давно звал его только по имени-отчеству.

- Суета в городе, ваше высокоблагородие. Светланскую улицу и вокзальную площадь наяривают, как перед парадом. Главный председатель из Москвы едет!

- Что за председатель?

- Калинин.

Яропольцев почувствовал вдруг какую-то слабость. Он еще не успел ни о чем подумать, не успел ничего взвесить, но подсознательно понял, что его ждут решительные перемены. Калинин здесь? Почему?..

- Вот газеты, на вокзале давали. Как раз при мне поезд пришел, тюки из вагона выгрузили. Тут все прописано, - почтительно произнес Остапчук.

Яропольцеву бросился в глаза незнакомый заголовок: «Амурская правда», г. Благовещенск, 4 августа 1923 года... Ниже набрано крупным шрифтом: «Речь товарища Калинина на общегородском митинге».

Начал читать, и показалось, что Калинин обращается прямо к нему:

«...И вот почти через шесть лет я делаю поездку, по счету, вероятно, не менее как двадцатую, в места, где белогвардейские власти держались наиболее долго, где они были наиболее сильны и упорны.

Сюда бежали недовольные, враждебные Советской власти элементы. Несомненно, здесь, в ваших местах, ложь, клевета и ненависть, распускаемые по отношению к Советской власти, по отношению к рабочим и крестьянам всей буржуазной сворой, осаждались особенно обильно в головах впавших в панику обывателей. И я считаю своим долгом и обязанностью перед этим большим собранием опровергнуть одну из самых распространенных клевет русских белогвардейцев. Это клевета относительно того, будто русские большевики, рабочий класс и крестьяне, идущие за ними, являются разрушителями государства, что они предают интересы русского народа и в своих узкопартийных целях приносят в жертву интересы России, топчут и продают общенациональные интересы государства. А вот-де они, белогвардейцы и вдохновляющая их буржуазная клика, являются главными защитниками русского населения. Я хочу опровергнуть эту ложь и бросить врагам рабочих и крестьян России, что это они за все эти шесть лет являлись предателями, изменниками, продающими русскую кровь, продающими русские земли, русский накопленный труд в виде кораблей, имущества, приобретенного за счет труда русского народа. Все они меняли и продавали. Нет ни одного белогвардейского вождя, который не запятнал бы себя продажей народного добра тому или другому буржуазному правительству...

Конечно, все эти колчаки, Деникины (все чисто русские фамилии), как и ваши сибирские Меркуловы, Семеновы, не буду перечислять их всех, были патриотами до тех пор, пока рабочие и крестьяне служили им дойной коровой, пока они снимали сливки с трудового народа и жирели на патриотизме. А когда русский рабочий класс отказался быть дойной коровой для этих паразитов, тогда их патриотизм стал проявляться в удушении Родины, тогда опи немедленно перекинулись на сторону злейших противников рабоче-крестьянской страны. Те, кто еще думает, что правительство, которое сменило бы Советскую власть, поведет национальную русскую политику, те жестоко ошибаются. Нет, не может быть такого правительства в России, кроме рабоче-крестьянского, которое бы действительно повело российскую национальную политику».

Яркая вспышка полоснула Яропольцева по глазам. Он удивленно поглядел вокруг. Было пустынно и тихо. Над камнями, нагретыми солнцем, зыбился горячий воздух, размывая очертания скал, построек. Далеко внизу работали грузчики, носили мешки с парохода, приткнувшегося к деревянному причалу. Белые барашки пестрели на воде. Но откуда свет?

Вспышка повторилась. Вот оно что: пароход покачивается, солнечные лучи отражаются от иллюминаторов, от стекол капитанской рубки.